Евгений Резонтов - Расшифрованный Сталин

Да, как уже упоминалось, теория не была подтверждена практикой, так как никто из противников Германии не смог обеспечить этих условий.

Тем не менее это был шанс, и в ходе все тех же стратегических военных игр зимы 1940/41 года Жуковым была доказана возможность успешного наступления (контрнаступления) с территории Украины в Южную Польшу. Задача была очень сложной по исполнению, и именно этим, а не какими-то просчетами Сталина (о которых нагородили массу чепухи) объясняется то, что Жуков был назначен начальником Генштаба, а ударный кулак стал формироваться на Юго-Западном направлении. Именно этим, а не неверием в профессионализм военных объясняется кратное количественное превосходство в технике, которое Сталин обеспечил к началу войны.

Общий же замысел состоял в том, чтобы в ответ на агрессию немцев, не особо считаясь с потерями на направлении их главного удара, но надеясь, что какое-то сопротивление даже разбитые на 50 – 90% части РККА окажут, организовать основной контрудар из Западной Украины на Люблин, а вспомогательный – силами, сконцентрированными на Белостокском выступе при поддержке Северо-Западного фронта, – на Сувалки.

Успех контрнаступления из Украины, на который рассчитывали, отдавал на НЕПРОДОЛЖИТЕЛЬНОЕ время Гитлеру только часть Белоруссии (возможно, со столицей) и часть Прибалтики – воевать с перевернутым фронтом весьма неудобно, и ему бы пришлось скоро оттуда убираться. То есть этот вариант сулил то, что и являлось принципом стратегии, ставшим в Эпоху Сталина и прежде всего его усилиями основополагающим, – «Бить врага малой кровью и на его территории». Конечно, «малой кровью» в войне с Германией – понятие относительное, но, думаю, счет нашим потерям шел бы на сотни тысяч, а не на миллионы.

И главное, позиция наших будущих союзников накануне 22 июня 1941 года не оставляла Сталину, РККА и СССР другого варианта, кроме как – принять первый удар и ответить(прежде всего, чтобы они стали НАШИМИ союзниками!).

Если представить это в виде драки двух мужчин, то получить сокрушающий удар кастетом, от которого не защитит ни один блок, устоять на ногах, не потерять сознание и в конце концов победить. Ничего себе задачка!

Ну а теперь, зная вариант вступления СССР в войну, который выбрало советское руководство, и какая у него при этом была мотивация, рассмотрим события, которые произошли в середине июня – начале июля 1941 года восточнее Варшавы.

Весь май и первую половину июня 1941 года Сталин и советское правительство старались всеми дипломатическими средствами оттянуть начало войны. Нам сегодня известен целый ряд таких шагов, каждым из которых гордился бы и самый матерый дипломат. В их ряду и выступление Сталина 5 мая перед выпускниками военных академий, и заявление ТАСС от 13 – 14 июня 1941 года. Столько же, а то и больше шагов нам неизвестны, и ими горды корифеи разведки.

Параллельно с этими дипломатическими акциями проводились и чисто оборонные мероприятия, о которых подробно написал в своем исследовании А. Мартиросян. [77] Точная дата нападения вырисовывалась все яснее и яснее, по мере этого и группировка РККА выстраивалась все более оптимально, чтобы «устоять на ногах» после удара объединенной Гитлером Европы и контратаковать.

Апогея напряжение достигло 18 июня, когда Сталин получил абсолютно достоверные сведения, что вторжение начнется 22 июня 1941 года.

Еще 17-го Финляндия объявила всеобщую мобилизацию [85], а 18-го вермахт стал выходить на исходные позиции, на аэродромах в Польше взрывообразно начало увеличиваться число немецких самолетов. [77]

Немедленно была организованна воздушная разведка на направлении ожидающегося главного удара немцев. На разведку вылетел не кто-нибудь, а командующий 43-й ИАД ЗапОВО полковник Захаров, чьи воспоминания приводятся ниже:

…Где-то в середине последней предвоенной недели – это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года – я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Протяженность маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север – до Белостока.

Я вылетел на «У-2» вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые – судя по всему, штабные – автомобили. Где-то в глубине огромной территории зарождалось движение, которое здесь, у самой нашей границы, притормаживалось, упираясь в нее, как в невидимую преграду, и готовое вот-вот перехлестнуть через нее.

Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного-единственного: близится война. Все, что я видел во время полета, наслаивалось на мой прежний военный опыт (Захаров воевал в Испании и Китае. – Е.Р.) , и вывод, который я для себя сделал, можно было сформулировать в четырех словах – «со дня на день»…

Мы летали тогда немногим больше трех часов. Я часто сажал самолет на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной, если бы к самолету тут же не подходил пограничник. Пограничник возникал бесшумно, молча брал под козырек и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30 – 50 километров, снова садились. И снова я писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока… [86]

Пограничники – это «люди Берии». Нетрудно догадаться – куда уходили донесения, которые Захаров писал на крыле своего самолета. Учитывая уникальность этой операции, не имевшей аналогов в других приграничных военных округах, утверждение «Сталин ждал главного удара немцев на Украине» представляется, мягко говоря, очень спорным.

Именно в тот день, 18 июня, Сталин отдал приказ о приведении войск Первого стратегического эшелона в полную боевую готовность.

Мартиросян в своем исследовании пишет, что эта директива (а приказ Сталина был оформлен в виде Директивы Генштаба) к 22 июня 1941 года в основном, хоть и не без накладок была выполнена во всех округах, кроме ЗапОВО, где вообще не приступали к ее выполнению, а часто действовали ВОПРЕКИ! [77]

Тут не только Мартиросян, но и вообще мало кто из исследователей учитывает так называемый «человеческий фактор». Думающие офицеры ЗапОВО, во всяком случае высший комсостав, весьма четко представляли свои перспективы, а точнее обреченность, о чем вы найдете массу свидетельств в исторической литературе о последних предвоенных неделях.