Евгений Резонтов - Расшифрованный Сталин

Не учитывается также фактор гражданского населения, в данном случае «тети Ванды», имеющей родственников по ту сторону кордона и, безусловно, извещенной о предстоящей скорой трагедии, а следовательно, принимающей меры, чтобы уцелеть. Пожалуй, только в последних работах кинематографистов («Брестская крепость», 2010) и то очень неярко стали показывать панику, которая охватила гражданское население западных областей Белоруссии в последние дни перед войной – массы гражданского населения хлынули на восток.

На момент 18 июня 1941 года, несмотря на то что во главе ЗапОВО стоял Дмитрий Григорьевич ПАВЛОВ – Герой Советского Союза и, безусловно, храбрый человек, округ нужно было не приводить в боевую готовность, а демобилизовать, чтобы в отчаянии обреченных какой-нибудь комдив или комэск не ударил бы по изготовившимся немцам, что сделало бы СССР агрессором.

Именно поэтому во всех округах директивы были приняты к исполнению, а в Минск выехал очень авторитетный человек (точнее, представитель очень авторитетного человека), который поставил перед командованием ЗапОВО эту непростую задачу. Конечно, как и все подобные политико-дипломатические шаги, входящие исключительно в компетенцию спецслужб, эта миссия не фиксировалась документально. Но следы ее все же можно обнаружить, если внимательно прочитать мемуары Судоплатова, хоть и изуродованные либероидной редактурой, но содержащие чрезвычайно интересный фактаж:

…В тот день (17 июня 1941 года. – Е.Р.), когда Фитин вернулся из Кремля, Берия, вызвав меня к себе, отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении. Она должна была осуществлять разведывательно-диверсионные акции в случае войны. В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы из числа опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. Берия подчеркнул, что наша задача – не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Гляйвице на территории Германии. Немецкие провокаторы вышли в эфир с антигерманскими заявлениями, а затем расстреляли своих же уголовников, переодетых в польскую форму, так что со стороны все выглядело, будто на радиостанцию действительно напало одно из подразделений польской армии.

Я немедленно предложил, чтобы Эйтингон был назначен моим заместителем. Берия согласился, и в канун войны мы стали искать людей, способных составить костяк специальной группы, которую можно было бы перебрасывать по воздуху в районы конфликта на наших европейских и дальневосточных границах. Военный опыт Эйтингона был значительно больше моего, и поэтому в этом вопросе я в значительной степени полагался на его оценки – именно он выступал связующим звеном между нашей группой и военным командованием. Вместе с ним мы составляли планы уничтожения складов с горючим, снабжавших немецкие моторизованные танковые части, которые уже начали сосредоточиваться у наших границ.

20 июня 1941 года Эйтингонсказал мне, что на него произвел неприятное впечатление разговор с генералом Павловым, командующим Белорусским военным округом. Поскольку они с Эйтингоном знали друг друга по Испании, он попросил дружеского совета у Павлова, на какие пограничные районы, по его мнению, следовало бы обратить особое внимание, где возможны провокации со стороны немцев. В ответ Павлов заявил нечто, по мнению Эйтингона, невразумительное, он, казалось, совсем ничего не понимал в вопросах координации действий различных служб в современной войне… [81]

То есть в период с 18 по 20 июня 1941 года с Павловым встречался заместитель начальника особой группы, подчинявшейся непосредственно Берии, основной задачей которой было именно ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ПРОВОКАЦИЯМ на советско-германской границе.

Чтобы представить сложность задачи Павлова, нужно понимать, что:

– ручаться за стойкость всех своих комдивов и комэсков он не мог по объективным причинам увеличения РККА в 1939 – 1941 годах в ТРИ раза [87], т.е. постоянный приток новых командиров в округ был огромен;

– задача демобилизации накануне удара противника – уникальна, что предполагает отсутствие в военной науке опыта, который мог бы перенять командующий ЗапОВО.

И действия, предпринятые командованием ЗапОВО, действительно уникальны.

Арсен Мартиросян в своем исследовании с нескрываемым удивлением пишет:

…Невзирая на директиву о приведении в полную боевую готовность, несмотря на окончательно установленный факт выдвижения ударных группировок вермахта на исходные для нападения позиции, у нас происходило нечто невероятное. К примеру, по свидетельству в прошлом ярого антисталиниста, но впоследствии выдающего философа и державника Александра Зиновьева, отдавались приказания отвести танки в парк (на так называемый ТХД – танково-хозяйственный день), сдать снаряды на склад. Другие данные свидетельствуют о том, что тяжелую артиллерию оставили без тягачей, в некоторых местах сливали горючее из баков танков и самолетов. В стрелковых частях до сведения командиров не были доведены планы обороны. В ряде мест стрелковым дивизиям даже не были нарезаны полосы обороны. Несмотря на четко установленный факт взрывного сосредоточения авиации люфтваффе на аэродромах передового базирования, и даже на то, что командующий ВВС ЗапОВО генерал Копец лично убедился в достоверности всего того, что установили Захаров и Румянцев, и сам Копец, и командующий округом Павлов отдали более чем странный – это если мягко – приказ. Приказ о разоружении самолетов передового базирования, снятии с них всего боезапаса, отправлении летного, особенно командного состава по домам и т.д. …

…И это ведь не домыслы, а свидетельства очень уважаемых людей, боевых генералов, которые лейтенантами встретили войну на границе. [77]

Дополню Арсена Бениковича: множество офицеров отбыли в очередной отпуск (по-видимому, спасали ценных специалистов).

И чем-то «невероятным» эти события кажутся не только Мартиросяну. Ни один из исследователей этого периода не дает вразумительного толкования вышеописанных мероприятий. Лишь убогая версия «предательства» и любимая версия русофобов – «извечное русское разгильдяйство», хромающая на обе ноги, так как очевидно, что мероприятия явно целенаправленные.

В 5.30 утра 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война. А как же «22 июня, ровно в 4 часа»? Да вот в том-то и дело, что официально Германия объявила войну СССР и стала агрессором только через полтора часа после того, как ее вооруженные силы уже обрушились на нашу страну. [88] Так ли это важно? Очень!