Владимир Рыжков - 26 мифов о России. Ложь и тайны страны

А Восточная Европа дала нам доказательства и пример того, в чем мы ошиблись и в чем мы продолжаем ошибаться до сих пор. Восточная Европа доказала, что нельзя делать реформы постепенно и нельзя латать систему. Да, Михаил Сергеевич Горбачев отменил шестую статью и отменил руководящую роль Компартии, но после него начался процесс вживления новых институтов в старую ткань, чего делать нельзя. Восточная Европа доказала – необходимо демонтировать каркас старой системы, чтобы обеспечить успех экономической и политической реформ . А мы пошли по неправильному пути в 1991 году и теперь опять с нашей мнимой «модернизацией» идем по тому же тупиковому пути – латаем авторитаризм и пытаемся провести частичные реформы, которые на практике никуда не ведут.

Восточная Европа провела институциональные реформы последовательно, например, в них победившие на выборах парламентские партии формировали правительство. В России в 90-е годы ядро государства складывалось путем латания старой системы, поэтому и получились сверхмощная президентская власть, слабый парламент и слабые партии. Глубокой политической реформы на практике не было. В 1993 году пришел Ельцин, наконец сломавший старую систему, но вместо того, чтобы заботиться о политической состязательности, он, вместе со своими товарищами, принял решение, что власть никак нельзя отдавать, потому что кругом чудовища. И более того, все надо делать постепенно и под жестким контролем Кремля – что и стало фактически лозунгом новой власти. В этом смысле постепенность стала чем-то вроде оправдания консервации режима.

«Нам есть чему поучиться у восточноевропейских друзей».

«Почему нет? Всегда есть что перенять и внедрить – кто-то делает что-то лучше, кто-то – хуже. Было бы желание».

«В чем-то – по тем показателям, в которых она превзошла Россию».

«У каждой страны свой путь».

«Я склоняюсь больше к Западной Европе».

«Россия может служить сама примером для Восточной Европы».

(Из комментариев к опросу о России и Восточной Европе на сайте «SuperJob»).

Опыт Восточной Европы у нас не понят, не оценен, не изучен и совершенно напрасно невостребован. Но какой же именно урок должна извлечь Россия из успешного восточноевропейского опыта?

Первое – политическая состязательность остро необходима не как абстрактная ценность, а как в том числе и средство для улучшения экономической политики. То есть это отказ от монополии на власть и ответственность элит. И второе – конечно же учет социальных последствий любых экономических решений. Большая трагедия России в том, что у нас нет нормальной социал-демократической левой партии, которые являются ведущими во всех странах Центральной и Восточной Европы.

А кроме того, Россия в своей новой попытке прорваться вперед должна будет решить для себя вопрос: можно ли строить либеральную демократию изолированно от Запада, не будучи интегрированным в Европу институционально, то есть не входя в Европейский союз. А если интегрироваться – способна ли Россия отдать часть своего суверенитета, как это сделали французы, немцы и все прочие. Или лучше стать ассоциированным членом ЕС?

Конечно, не надо забывать и о том, что Россия – главная часть и лидер СНГ. Но у нас еще есть шанс постсоветское пространство сделать единым и политически однородным и уже вместе с ним стать частью демократической Европы [26].

1 декабря 1882 года в Петропавловской крепости в возрасте тридцати пяти лет умер Сергей Нечаев, автор «Катехизиса революционера» и руководитель организации «Народная расправа», которая стала предтечей известной «Народной воли».

Тем, кто еще мучается сомнениями, были ли народовольцы героями или террористами, можно порекомендовать найти и почитать нечаевский «Катехизис революционера».

«У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа… Но, убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья, возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать развитию бед и зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию».

(Из «Катехизиса революционера» Сергея Нечаева).

Наиболее радикальным средством развития бед и зол в стране и служил, по мнению Нечаева и его последователей, терроризм . О годах царствования Александра Второго точнее всего сказал Фридрих Энгельс, который русских не очень любил, но отслеживал все происходящие в России события весьма внимательно.

«В России в те времена было два правительства: правительство царя и правительство тайного исполнительного комитета заговорщиков – террористов. Власть этого второго, тайного правительства, возрастала с каждым днем. Свержение царизма казалось близким».

Фридрих Энгельс в 1894 году, о рубеже 70–80-х годов XIX века.

Под «исполнительным комитетом» Энгельс подразумевал исполнительный комитет «Народной воли», которая после безуспешного хождения в народ взяла на вооружение тактику террора, пытаясь таким образом «разбудить», как она говорила, «пассивный народный материал». Сверхзадачей организации было спровоцировать революционный «девятый вал», способный утопить корабль самодержавия. «История движется ужасно тихо, – раздраженно замечал один из наиболее известных русских террористов Андрей Желябов, – надо ее подталкивать».

Считать Россию родиной политического терроризма, конечно, нельзя, поскольку этот способ борьбы против власти и за власть известен давно. А вот по размаху и результативности террористической деятельности «Народная воля» и сегодня, во времена разветвленного международного терроризма, производит глубокое впечатление.

В XIX веке русские террористы, безусловно, занимали лидирующую позицию, оставив далеко позади всех западных экстремистов, вместе взятых. «Народная воля» не только брала на себя ответственность за теракты, но и, как правило, мотивировала и даже анонсировала их. Партия даже рассылала предупреждения о вынесенном приговоре будущим жертвам.

К моменту прихода Александра Второго к власти страна была тяжело больна, но, как показали реформы, все же излечима. Результатом убийства Царя-освободителя стало то, что реформы в стране остановились. Для больной страны это было смертельно опасно. Для революции – замечательно.

«Наиболее эффективным оружием народовольцев оказался террор… Это отчетливо проявилось в секретной инструкции «Подготовительная работа партии» (весна 1880): «Партия должна иметь силы создать сама себе благоприятный момент действия, начать дело и довести его до конца. Искусно выполненная система террористических предприятий, одновременно уничтожающих 10–15 человек столпов современного правительства, приведет правительство в панику, лишит его единства действий и в то же время возбудит народные массы, т. е. создаст удобный момент для нападения».