Александр Уразов - Судьба штрафника. «Война всё спишет»?

Я попросил ездового Калмыкова выбросить мне женские туфли маме и сестрам. Но какие размеры, я не знал, в то время не очень в этом разбирались, просто мерили на ногу. Я взял белые для Зои, лакированные черные для Маши и коричневые маме. Мужской обуви там не было. Да если бы и была, то для отца я не подобрал бы — у него размер ступни был уникальный — 46-й. А о себе я не думал.

В то время уже разрешили высылать посылки из действующей армии: рядовому и сержантскому составу — по одной десятикилограммовой в месяц, а офицерам — по две.

Вновь начался обстрел. Стало темнеть. День 9 апреля показался мне годом.

Поздно вечером меня разбудил повар. Он сказал, что не знает, куда везти ужин для солдат. Старшины разъехались на поиски тылов снабжения, связные ушли к своим командирам на передовую. Комроты Сорокин, Наташа, Котя и охрана ночуют где-то в пустых квартирах — население города предпочитало в эти дни ютиться в подвалах.

Я хотел послать Лосева, чтобы он узнал расположение наших солдат, но совесть не позволила, решил идти сам. Повару велел ждать моего возвращения.

После бегства под Будапештом у нас теперь, на всякий случай, хранились гранаты для охраны штабных документов. При свете фонарика я проверил и дозарядил свой пистолет, взял две гранаты Ф-1, сунул их за широкий офицерский пояс.

Прижимаясь к домам, чтобы не задела шальная пуля, я пошел в сторону передовой. Я примерно знал, в каком районе находились наши бойцы, выстрелы помогали ориентироваться. Однако пока я шел, почти установилась тишина. Видимо, немцы ужинали, а наши, тоже ожидая ужин, не стреляли.

Я останавливался, прислушиваясь, не заговорят ли поблизости. Но было тихо. Значит, наши где-то дальше. Кажется, они стреляли в квартале за переулком.

Проскочил переулок. Крадучись, пошел дальше. Вдали на улице взвилась осветительная ракета, залила все вокруг голубым светом. Я прижался к водосточной трубе дома. Подумал: «Ну, немец далеко, а значит, и до наших еще надо идти!»

И я шел, до боли напрягая зрение и слух. В подожженном немецким снарядом костеле, в вышине, вспыхивали языки пламени, слабо освещая контуры улицы. Наверное, наши где-то здесь.

И вдруг с другой стороны улицы из окна по мне полоснула пулеметная очередь!

Я толкнул тяжелую дверь, она поддалась, и я оказался в темноте еле просматриваемого вестибюля. Широкая лестница вела к парадному остекленному входу в другое помещение. И на его фоне я увидел очертания человека, негромко окрикнувшего меня по-немецки. Наверное, меня спрашивали, кто я.

Влип! Вопрос повторился с тревогой и настойчивостью, и я заметил, что солдат поворачивается в мою сторону. Я лихорадочно соображал. Бежать в дверь — не успею: от пули не убежишь. Прыгаю в сторону от двери, падаю на пол, гранаты стукаются об пол и врезаются мне в живот. А я ведь про них забыл! Перевернувшись на бок, я выхватываю гранату из-за пояса, лихорадочно ищу кольцо… Меня оглушает автоматная очередь, но граната уже летит к немцу. Раздается взрыв. Я вскакиваю с пола и несусь к двери. Сзади слышу крики немцев: «Русские, русские!»

Я выскочил на улицу и сразу попал под двойной обстрел — и с немецкой, и с нашей стороны. Шмыгнул в проезд во двор, наткнулся на железный бак, больно ударившись коленом и животом, заскочил на него. В черном квадрате проезда сверкали фосфорные следы пуль, оттуда слышались крики, стоны, очереди из автоматов. Завязался бой. Но вскоре звуки стали отдаляться.

Затопали шаги, и кто-то вбежал во двор. Кажется, двое.

Я выхватил вторую гранату, нащупал кольцо и хотел уже кинуть, когда услыхал приглушенный мат и вопросы:

— Что у них там? Кто мог на них напасть?

— Кто там? — крикнул я. — Не двигайтесь!

— А ты кто? — спросили меня.

— Я — старшина Уразов из 68-й.

— Мы тоже из 68-й. Я — Максимов.

— Максимов! — И я бросился к ним.

— Откуда вы, товарищ старшина?

— Да вот вас искал и напоролся на немцев.

— Как же вы прошли наши боевые порядки? Почему вы здесь?

— Ищу, куда везти ужин.

— Какой тут ужин! Пошли к старшему лейтенанту Васильеву.

Мы вышли из проезда. Пули свистели по улице с нашей стороны. Видимо, наши думали, что немцы пошли в ночную атаку, и открыли бешеный огонь. Максимов крикнул в темноту:

— Лазарев! Прекратите стрельбу! Слышите? Прекратите стрельбу!

На нашей стороне стрельба утихла, и слышнее стали звуки боя в глубине немецкой обороны.

Мы, прижимаясь к домам, пошли к своим. Вскоре услыхали:

— Стой! Кто идет?

— Федя, это я, Максимов.

— Идите!

В комнату, где сидели бойцы, мы спрыгнули через выбитые окна прямо с подоконников. Из соседнего помещения я услышал голос старшего лейтенанта Васильева.

— Ну что там такое?

— Та вот, товарищ старший лейтенант, Уразов все и расскажет.

— Как Уразов? Откуда он?

Я рассказал все, что со мной произошло.

— А ведь они сами своих колотят! — воскликнул Васильев. — Привалов! Ко мне! Быстро сообщите Сорокину, что мы идем в наступление. Кочнев! Где Кочнев? Немедленно передайте старшему лейтенанту Пыпину, чтобы пришел ко мне. Приготовиться к атаке. Дозарядить оружие. Уразов! Останешься с нами, поведешь туда, где был.

С противоположной стороны улицы прибежал со связными Пыпин. Мне пришлось повторить свою недавнюю историю.

— Видимо, немцы струхнули, думали, что мы их атакуем, и отступили. Надо немедленно занять квартал, пока они не спохватились. Как ты думаешь? — спросил Васильев Пыпина.

— Согласен. Мы избежим потерь, захватив сейчас дома противника. Только нужно сделать это быстро.

— Передайте мою команду: всем выйти на улицу. А ты, Коля, беги к своим. Сейчас и двинемся.

Как только Пыпин вывел своих бойцов из домов, все двинулись по обеим сторонам улицы в сторону затихающего боя. Я, помкомвзвода Максимов и несколько бойцов с автоматами шли впереди. Вот и здание, в котором я устроил переполох. Дверь не закрыта. Прямо на пороге и на тротуаре лежали убитые немцы. Я хотел войти в здание, но Васильев скомандовал:

— Вперед! Не останавливаться!

Мы почти бегом устремились по улице, вдруг раздался сильный взрыв. Огонь хлестнул вверх и осветил на миг канал. Мост, через который перескакивала улица, был взорван. В небо взвилась ракета, и в ту же минуту над нами, упавшими на мостовую, пронеслась длинная пулеметная очередь. С другой стороны канала протянулись пунктиры трассирующих пуль. Раздался предсмертный крик, кто-то застонал.

— Занять оборону! Приготовиться к отражению атаки!

Но атаки не последовало. Одни фашисты успели перейти через мост, другие разбежались вдоль набережной канала на нашей стороне. Сверкали огоньки выстрелов, но это могли стрелять наши соседи — ночью не разобрать.

— Закрепиться на угловых домах! — скомандовал Васильев.