Слава Тарощина - Рожденные телевизором

Впрочем, правила игры могут меняться по ходу игры. Путин не раз убаюкивал общественность относительно грядущего президентства: мы договоримся, не волнуйтесь, вам понравится. А тут вдруг заявил в Екатеринбурге, что сразу после выборов первым делом займется гигиеной – уж очень грязная предстоит кампания. Но ведь, если не ошибаюсь, у нас всего два претендента на престол, а они в дружбе и в тандеме, тогда кто кого собирается обливать грязью? Поскольку риторические вопросы не предполагают ответов, лучше процитируем глубокую мысль Медведева: «У меня точка зрения находится в движении». Постоянно движущаяся точка зрения чрезвычайно обогащает нашу жизнь обилием трактовок и версий относительно будущего России.

Второе пришествие Сергея Доренко (о чем ниже) вызвало трепетные воспоминания о том, что страна далеко не первый президентский цикл живет в подобном гадательном формате. Стендалевское многообразие чувств стало уделом политкомментаторов еще при позднем Ельцине. Главной музой журналистов тогда числился Примаков. Борис Николаевич не заметил Евгения Максимовича; заметил, но не подал руки; коснулся взглядом… А вскоре состав муз переменился, и все стали гадать: что сделает Ельцин с Путиным? К сердцу прижмет, в преемники возьмет или на три буквы пошлет? Владимир Владимирович хорошо усвоил стилистику своего благодетеля. Она органично вписывается в нынешнее смутное время. Правда, контекст времени резко изменился по сравнению с ельцинской эпохой.

Последняя мысль блистательно подтверждается Доренко с его новой программой на канале РЕН ТВ «Русские сказки». Не секрет, что Сергей Леонидович не имел и не имеет никакого отношения к информационно-аналитическому вещанию. Его феномен вихрится в художественной области. Для него политики – персонажи, с помощью которых он творит свою реальность. Но одно дело – двенадцать лет назад переодевать в женское платье Лужкова или размахивать в кадре тазобедренным суставом Примакова и совсем другое – сегодня вписывать в эту систему координат Путина. Тут Сергею Леонидовичу вслед за трепетными дамами – от той же Катерины из «Грозы» до все той же Валентины Ивановны из Питера – предстоит сделать роковой выбор между долгом и любовью. Сначала Путин был любовью Доренко – он вместе со своим патроном Березовским немало способствовал воцарению Владимира Владимировича. Когда грянула трагедия с «Курском», любовь закончилась. Доренко попытался сказать правду, после чего его немедленно уволили с ТВ.

Что сегодня превалирует в новой программе мастера – долг или любовь, сказать трудно. Скорей всего, они слились воедино, вследствие чего Доренко почтительно именует Путина европейцем среди азиатов. Поводом для столь тонких обобщений послужил визит премьера в Екатеринбург. Город накануне визита срочно выводили из глубокого обморока: чинили водопровод, убирали мусор, красили заборы и дома. Посему водопад доренковского гнева обрушился на чиновников-азиатов. Будто автор не понимает: именно Путин построил такую властную вертикаль, неотъемлемой частью которой является фасадная империя. Доренко можно посочувствовать – его художественному дару негде развернуться в программе, выходящей на канале друга Владимира Владимировича. Да пока, собственно, и программы нет – есть театр одного невыразительного актера, помнящего о своей былой славе. Прежде Доренко работал ювелирно, а теперь размахивает в кадре тупым топором.

Топорная пропагандистская работа – тренд предвыборного сезона. Пока тут нет равных коллеге Доренко по РЕН ТВ Маргарите Симоньян. Вершина наперсточного жанра – беседа с Борисом Немцовым. В разговоре ведущей с несогласным политиком слышался звон наручников. Симоньян предъявила гостю внушительный список обвинений: он подозрительно хорошо говорит по-английски; он задешево продал американке ЦБК в Нижегородской области; его партию защищает Хиллари Клинтон; он пытается навязать России цветную революцию; он советуется с Майклом Макфолом по поводу будущего устройства России… Здравый совет Немцова – поменьше цитировать непроверенный интернет-мусор – Маргарита пропустила мимо ушей, потому что именно там она черпает свое мрачное вдохновение.

Как достичь счастья в ситуации, когда повсюду «Кремль-брюле» (цитата из программы «Центральное телевидение»), непонятно. Одним из секретов радостно поделился с экрана психолог Владимир Шахиджанян: женщинам следует в летнюю жару снять лифчики. Но и на сей предмет, как все прочие в нашем отечестве, «точка зрения находится в развитии». Не успел Шахиджанян осчастливить лучшую половину человечества, как жара сменилась дождями.

Однажды Александр Кушнер вспомнил, как за несколько лет до перестройки его друг Андрей Смирнов сказал: если бы мне дали на три дня телевидение, то страна совсем изменилась бы. Мечтам замечательного режиссера, увы, не суждено сбыться.

А вот другому Андрею, Малахову, ТВ дали на целые десять лет. И страна действительно изменилась, вследствие чего юбилей программы «Пусть говорят» праздновался как событие национального масштаба. Под «арам-цам-цам» танцующая Россия с помощью телемостов присягала на верность своему любимому пастырю. О характере малаховских перемен свидетельствует его главный успех последнего времени, связанный с Машей Распутиной. В течение двух вечеров певица исповедовалась Малахову о своих взаимоотношениях с взрослой дочерью, которую она иначе как «мразь», «сволочь», «мерзавка» не называла. Благодарная Россия восторженно откликнулась на тандем Распутиной – Малахова – о подобном высочайшем рейтинге правящий тандем может только мечтать.

Вряд ли Первый канал, некогда стыдливо покорившийся заразительной эстетике Валерия Комиссарова, явленной в программах «Моя семья» и «Окна», мог представить, какой оглушительный успех его ждет. Начинали с «Большой стирки», то есть с перетряхивания чужого грязного белья, но вскоре перешли на другой уровень. Через несколько лет передача стала называться «Пусть говорят», и вот тут-то началось ее восхождение. Наступала путинская эра тотальной зачистки. Политическая аналитика в условиях воцарившейся политической идиллии становилась делом маргинальным. Пустеющую нишу принялась стремительно обустраивать беспроигрышная индустрия простых истин – ведь она черпает силы из человеческих слабостей. Тех, кто ринулся в нишу, было много. Но остался один Малахов. Только ему удалось нащупать нерв времени. С одной стороны, передача «Пусть говорят» наследовала, хотя бы на уровне лукавого знака, культовым ток-шоу «Глас народа» и «Свобода слова», павшим жертвами строительства телевертикали. С другой стороны, почувствуйте тонкую филологическую разницу: «Пусть говорят» годится не только для выпускания пара из электората, но и как метафора времени. Да пусть говорят что хотят; как шутили во времена чеченской войны: собака лает, гранатомет идет.