Том Вулф - Новая журналистика и Антология новой журналистики

В ходе стачки Генри Либ частенько вытаскивал из кармана бумажник и извлекал из него первую телеграмму национального профсоюза с девятью требованиями. Мэр помечал по каждому пункту, что он тут может и чего не может сделать. Пытаясь представить все пункты равноценными, Либ явно намеревался похоронить два основных вопроса: признание профсоюза и вычет членских взносов. Когда я пришел к нему после окончания стачки, потрепанная телеграмма была густо усеяна его закорючками. Мэр отметил пункт, по которому последнее слово в рассмотрении жалоб принадлежит ему, и заверил, что, как бы дело ни выглядело со стороны, он в сделки не вступал и ни на какие уступки не шел. Соглашение заключено на его условиях. Но разве вычет взносов не будет производиться? Нет. Город этого не делает, пока деньги не поступят к работнику. Вычет взносов — дело кредитного союза (как с самого начала и требовал профсоюз). А разве городские власти не признают профсоюз? Ничего подобного. Соглашения по этому поводу не существует. Только меморандум, подписанный администрацией. Но разве этот меморандум не имеет обязывающей силы? Нет, это всего лишь меморандум (как полезно быть отличником по родному языку!), хотя, конечно, мы своего слова не нарушим. Хорошо, значит, профсоюз получит прибавку, как пообещал мэр города? Но не от города. До 1 июля, когда намечено общее повышение заработной платы городским рабочим и служащим, эта прибавка будет обеспечиваться за счет взносов городских бизнесменов. Положение обязывает: вы только посмотрите, на что мы идем ради наших негров. Изменится ли что-либо в подходе мэра к требованиям работников просвещения и здравоохранения, которые тоже выражают возмущение? Ни в коем случае. Абсолютно ничего.

Но Генри Либ заблуждается. Все изменилось. Профсоюз здесь и останется здесь. Джесси Эппс, П. Дж. Чампа, Т. О. Джонс об этом позаботятся. И «Южная конференция христианского руководства» тоже здесь. Джим Бевел отвечает за проект «Мемфис». Коалиция местных проповедников, созданная в поддержку стачки, работает теперь на постоянной основе; священники вроде Джеймса Лоусона, образованные лучше иных выпускников университета Брауна, убеждены, что Божья Справедливость — не пустые слова, даже в Мемфисе. Более того, Мемфис теперь стал местом, в котором доктор Кинг произнес одну из своих самых значимых речей.

Чаще всего публикуется отрывок из этой речи, где говорится о горной вершине. Но те, кто слушал эту речь в храме Мэйсона накануне гибели Кинга, запомнили другую строчку.

Он не собирался идти на этот митинг. Устал. Погода не радовала, и он думал, что народу придет немного (его первый марш задержали весенние снегопады в Теннесси). Поэтому Кинг послал вместо себя Ральфа Абернети. Но те странные люди, которые двадцать часов провели в автобусах, чтобы постоять на тротуаре во время его похорон, не обратили внимания на ливень и 4 апреля ждали своего кумира в церкви. Абернети позвонил в «Лоррен» и сказал Кингу, что такую толпу нельзя разочаровать.

Абернети заполнил время до его прихода, рассказывая о жизненном пути Кинга. Около получаса он готовил почву для размышлений Кинга о подстерегавших его опасностях. Кинг говорил почти час, задержавшись на предыдущем покушении на его жизнь. Тогда женщина вонзила ему в грудь кинжал возле самого сердца. Врачи говорили, что ему достаточно было чихнуть — и он бы не выжил. «Если бы я чихнул…» — говорил он. Да чихни доктор Кинг тогда, и он не был бы в Бирмингеме, не был бы в Селме, не принял бы участие в большом марше на Вашингтон в марте 1963-го, не приехал бы в Осло. Ну и в Мемфис, конечно, тоже.

Мемфису Кинг придавал большое значение. Мемфис не вершина горы, скорее, долина его рождения. Какой-то инстинкт повлек его на Юг, укрепиться духом перед нажимом на Вашингтон — перед последней попыткой предотвратить насилие. Он учился и переучивался, узнавал новое и вспоминал старое. В каком мотеле остановиться, какой использовать стиль, где его корни. Первые неудачный марш научил доктора Кинга, что нельзя добиться успеха наскоком, однодневным энтузиазмом; что надо работать с общиной, что к неприменению насилия надо тщательно готовиться. Как это было в Монтгомери, в Бирмингеме и в Селме.

Интересно, что нелады с первым маршем начались на Бил-стрит, где узнавал о своих корнях В. К. Хэнди. Он не из Мемфиса, как Бесси Смит. И блюзы напевал не с детства. Его научил играть на трубе заезжий музыкант и дирижер Гарольд Хилл, настоящий профессор. Потом Хэнди направился на Север и дудел в Чикаго транскрипции Бетховена на вечерах «классического корнета». Лишь вернувшись на Юг и увидев, что публика лучше воспринимает местные мелодии и ритмы, он начал записывать и публиковать эти мелодии.

Кинг, потеряв время в Чикаго, вернулся в Мемфис — обретать утраченные корни. Вернулся, чтобы умереть дома. Чтобы узнать о собственном движении. Так «Г’сподь» Марка Коннели учится у сотворенных им созданий; «Да, Хездрел [150] Персонаж упомянутой пьесы Коннели. , тебя не собьешь…» Бевел сказал, что не Кинг их истинный вождь. Так-то оно так, однако не все так просто. Смотря как на это взглянуть. Ведь можно считать, что истинный вождь — Роза Парке. ИТ. О. Джонс — тоже истинный вождь. И все несбиваемые, несгибаемые Хездрелы. Ведь Кинг не распевал правозащитных блюзов в дни своей юности. Как и Хэнди, он отослал их в типографию. Он понимал, чего требует момент. Вопреки всем обвинениям воинствующего крыла «черного» движения, именно он добился наибольшего успеха. Он был лидером, собравшим несметное войско.

Он был истинным лидером. Его гений выражал то, что чувствовали Роза Парке и Т. О. Вот Мейлер гадает, велик ли Кинг, либо он все-таки «огузок»? Уникальность Кинга в том, что его величие не отрекается от «огузков». Поэтому кое-кто сейчас задается вопросом, не анахронично ли его величие. Даже за отведенную ему короткую жизнь Кинг пережил свою эру. Он снова направился на Север, на этот раз не для получения образования, а для распространения своих взглядов за пределы влияния баптистских проповедников. И потерпел неудачу. Движение за гражданские права, оставив Юг, переросло в драки и мятежи. Старые песни не поются на новых землях.

Однако преждевременно утверждать, что Юг уже сказал свое слово. Ведь два первых мятежа 1968 года случились в Южной Каролине и в Теннесси. Стачка мусорщиков открывает новые возможности для профсоюзно-расовой коалиции в отраслях хозяйства, отданных неграм. А северные негры, всегда относившиеся к Югу со смешанными чувствами, пропитанными одновременно любовью и ненавистью, все больше интересуются своими корнями. Интерес этот выражает их душа. Соул [151] Soul — душа (англ.) . . Soul food [152] Блюда негритянской кухни (популярны у негров Юга США). , soul music [153] «Соул» разновидность популярной музыки, обычно исполняемой неграми и выражающей чувства сильно и откровенно. Зародилась в США, тесно связана с жанром «ритм-н-блюз». …