Ричард Уотсон - Файлы будущего: история следующих 50 лет

Правда, существует проблема, на которую в свое время указал Ричард Невилл: у науки нет той ритуальной составляющей, которая является существенной частью любой организованной религии. Нет у нее и величественных храмов.

Лично мне очень хотелось бы, чтобы инопланетный корабль приземлился в Центральном парке еще при моей жизни – ведь это событие поставит под вопрос саму суть наших представлений о мире и, вероятно, свергнет человека с трона на вершине эволюционного древа. Было бы весьма интересно посмотреть на попытки религии адаптироваться к происшедшему. Полагаю, что буддистов оно не слишком бы взволновало. Однако не уверен по поводу многих других.

Обострятся и причины, лежащие в основе разного рода противостояний, некоторые из них будут вызывать нарастающую враждебность с обеих сторон. К примеру, как мне кажется, усугубятся дискуссии вокруг проблемы изменения климата. Точно таким же образом возникнет паника из-за какой-нибудь надвигающейся пандемии, хотя небольшое число скептически настроенных ученых будет настаивать, что повторение известных из истории пандемий маловероятно из-за изменившихся условий.

Еще одним возможным источником противостояния может стать спор по поводу какой-нибудь из фундаментальных идей науки XIX или XX столетия. На это место существует много кандидатов. Однако самые вероятные – теории Дарвина, Эйнштейна и Фрейда. И вновь кто-нибудь, без сомнения, назовет меня идиотом за одно лишь предположение, что теория, подобная теории естественного отбора, может быть когда-либо опровергнута. Это свидетельствует о силе и власти устоявшихся научных стереотипов и о том, какие невероятные усилия понадобятся для их ниспровержения. Как однажды заметил Артур Кларк, «если пожилой и известный ученый говорит, что нечто возможно, он почти наверняка прав, если же он утверждает, что нечто невозможно, он, скорее всего, ошибается».

Главнейшим фактором развития в XXI веке станет наше взаимодействие с техникой. То, каким образом мы сумеем ограничить ее потенциально неограниченное могущество, определит характер нашего развития как минимум на тысячелетие. К примеру, хотим ли мы, чтобы машины чувствовали боль? Если мы наделим машины фундаментальной способностью к переживанию и пониманию, они, конечно же, должны будут испытывать удовольствие и боль.

Данная идея сразу вызывает в памяти суперкомпьютер HAL в «Космической одиссее: 2001». Это очень сложный вопрос, который практически невозможно решить только частично. Если машины будут наделены пониманием различия между жизнью и смертью – роботы-солдаты и роботы-хирурги, например, – они должны будут уметь отличать плохое от хорошего. И здесь не может быть половинчатых решений. Нельзя наделить машину лишь незначительным эмоциональным пониманием. Если вы хотите, чтобы машина была способна испытывать гордость – довольно сложное чувство, – необходимо прежде наделить ее способностью испытывать счастье и желание. А чтобы ощущение счастья было полноценным, необходимо уметь чувствовать печаль. Но не получим ли мы в результате еще один HAL – машину, которая настолько запутывается в собственных «эмоциях», что уже не может нормально функционировать?

Одна из важнейших характеристик механизмов в настоящее время – их неспособность думать. Они просто делают то, что от них требуется, что предоставляет людям свободу эмпатии, воображения, творчества и интеллектуальной деятельности. По крайней мере, что-то подобное твержу я себе перед сном, чтобы спать спокойнее.

Двадцать четыре месяца – довольно большой промежуток времени для техники. Во всяком случае, так говорят. Лично я пытаюсь не отставать. Сколько статей в настоящее время в «Википедии»? (Ответ: множество.) Мой телефон устарел? (Ответ: без сомнения, но меня это нисколько не волнует.) Началась ли эпоха электронных книг? (Ответ: справьтесь по последним данным СМИ.) С другой стороны, роботы в нашей жизни пока остаются отдаленной перспективой. По крайней мере, по соседству со мной они еще не обитают.

Если же говорить всерьез, то вряд ли многое изменилось. Более того, главнейшие вопросы остаются прежними. Будем ли мы и впредь слепо следовать идее, что наука и техника способны решить большинство наших проблем, или станем свидетелями нарастания всеобщего скепсиса относительно их роли? Увидим ли мы, что иногда аргументы «против» перевешивают аргументы «за», решим ли не поощрять отдельные технологии или, по крайней мере, ограничить их использование? Пока подобные предположения кажутся маловероятными, но ведь возможны самые неожиданные повороты. Гораздо более существенным является вопрос: неизменна ли человеческая природа или подвержена изменениям со временем? И если она все-таки меняется, каковы будут последствия воздействия деятельности таких компаний, как Nokia, Apple, Google и других, на нас, на наш стиль мышления и поведения?

31 декабря 2049 г.

Дорогая Атена!

Я потратил два часа на то, чтобы выключить твою поздравительную открытку. Наверное, она должна издавать звук при открывании. Так оно и было… но она не желала замолкать. Никак не могла заткнуться. Хуже всего то, что, как только я беру в руки эту чертову штуковину и пытаюсь остановить адскую какофонию, которую она издает, из нее выпрыгивают десять крошечных глинотронных человечков, одетых в костюмы клоунов, и начинают мне что-то петь.

В конце концов мне пришло в голову выбросить открытку в кухонное ведро (с наноперерабатывающим устройством), но мне казалось, что до меня продолжают доноситься ее звуки с другого конца дома. После чего я набросился на нее с разными кухонными принадлежностями в руках, но абсолютно без всякого прока. Не обижайся, но я возвращаю тебе открытку со всеми маленькими человечками.

С наилучшими пожеланиями,

P.S. Лучше бы им было посадить туда колонию роботов-муравьев.

Нанотехнологии.Нанотехнологии станут основными технологиями нового тысячелетия. Воздействие нанотехнологий испытают на себе все отрасли промышленности, от аэрокосмической и строительной до энергетики и медицины. Будет создаваться продукция, характер которой нам сейчас просто невозможно представить. Общественное мнение пока довольно равнодушно относится к опасностям, связанным с данной технологией. Впрочем, это только до первого крупного нанотехнологического инцидента.

Биотехнологии.В 1996 г. была клонирована овца Долли, и с тех пор мы клонируем всех подряд: мышей, коров, кроликов, лошадей и собак. Легко предположить, что очень скоро мы увидим и первый клон человека, хотя маловероятно, что он появится в американской или западноевропейской лаборатории. Конечно, первый клон человека сразу же попадет в центр внимания мировой общественности, однако гораздо более опасная перспектива ожидает нас в связи с возможностью генетического усовершенствования человека посредством усиления или, наоборот, удаления отдельных его черт. Не менее угрожающей представляется перспектива оценивания личности и ее будущих поступков на основе тестирования генной структуры и наследственных факторов. В будущем практически все, от профессионального роста до взаимоотношений с окружающими, окажется связано с оценкой наследственных характеристик. А можете себе представить последствия возникновения генетически модифицированных комаров? Вообразите комара, светящегося в темноте, так что вы сразу замечаете его при приближении. А как вы отнесетесь к процессу генетического тестирования и затем усовершенствования еще не рожденных детей?