Вадим Кожинов - Грех и святость русской истории

7. См. большую работу Страхова «Герцен» в кн.: Борьба с Западом в нашей литературе. Кн. 1. Изд. 3. СПб, 1897. Сноски в тексте даются на это издание. Первая часть страховской работы о Герцене была переиздана Н.Н. Скатовым в книге: Страхов Н.Н . Литературная критика. – М., 1984.

8. См. указ. статью Ильина о Страхове, с. 14. Обращаем внимание на принципиально новый подход к сущностным вопросам философии и ее «двойника» в виде «религиозной философии» в книге Н.П. Ильина «Трагедия русской философии. От личины к лицу». СПб, 2003.

Ученик В. Кожинова Ю. Селезнев в книге «В мире Достоевского» один из первых ввел в литературоведение понятие соборности. Подходя к осмыслению этой категории, критик обосновал глубоко христианское отношение к действительности, выраженное в произведениях Достоевского, связанное в первую очередь с народной верой во Христа: «Но не религиозно-мистический идеал проповедовал он, а в народной вере в Христа искал «элементы веры и живой жизни», «честь, совесть, человеколюбие», притом веры живой («по закону природы») и в идеал человека во плоти, то есть опять же в живой, реальный идеал, а не в отвлеченную формулу нравственности. Наконец, веры в духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех».

Здесь практически впервые в современном отечественном литературоведении Ю. Селезнев говорит о сущности соборного единения: «духовное единение личностного сознания с общим делом, с жизнью для всех». На этой же странице Ю. Селезнев определяет главное в позиции Достоевского: «Идея, не служащая народу, не может быть христианской. И напротив: поступать по-христиански – значит служить своему народу…».

На страницах книги о Достоевском понятие соборности проявляется в связи с важнейшей проблемой – проблемой изображения и постижения сущности русского народа. Сравнивая осмысление народа у Толстого и Достоевского, Селезнев отмечает противопоставленность подходов великих художников слова к этому понятию: «… народ у Толстого представлен эпически, в конкретно-историческом, пусть и по-особому, художественно-обобщенном эпическом деянии. Это народ явленный. У Достоевского народ – сокровенный, представленный не идеалом мира-общины, но тем, что хранит в себе как идеал, как всех объединяющее (собирающее, соборное) начало». Обе идеи народа названы Ю. Селезневым «утопическими», но критик утверждает, что «социально-христианская утопия» Достоевского неразрывно связана с упованиями, чаяниями «стомиллионного народа».

Отмечая противопоставленность идеалов Достоевского механическим идеалам буржуазного Запада, Селезнев говорит: «…Достоевский… выдвигает свою идею спасения мира силой русского братства , которое есть не что иное, как, по его определению, «духовное единение… взамен матерьяльного единения». Эта идея всемирного «братского единения… братства и равенства и высшей духовной свободы», по Достоевскому, – не есть исключительно русское достояние, но великая дорога, путь к «золотому веку» для всех без исключения народов», как считает автор исследования. На наш взгляд, подобное противопоставление материального, законнического единения силе братской любви как нельзя лучше выразил современник Ф.М. Достоевского – Ф.И. Тютчев в стихотворении «Два единства», чрезвычайно злободневно звучащем сегодня:

Как отметил В. Попов, в книге «В мире Достоевского» Ю. Селезнев «оспорил-дополнил» теорию М. Бахтина о полифонизме произведений русского писателя и вместо ключевого для М. Бахтина понятия полифонизм (многоголосие)… предложил «иное русское имя: соборность», а также «глубоко обосновал их различия». Ю. Селезнев так определяет явление соборности в произведениях Достоевского: «Соборность, признавая равноправие каждого из входящих в нее голосов, тем не менее осуществляет себя не просто как многоголосие, но именно как единое слово , единая точка зрения, вмещающая в себя все составляющие внутри нее голоса». Соборность, по мнению критика, именно та «авторитетная… живущая в нем, но… независимая от его личного самосознания» точка зрения, которую нашел Достоевский. Это «идея народа как целокупной или – скорее – соборной личности с его соборным же словом», которая сливалась в сознании писателя с идеей «идеального человека во плоти» в единое понятие.

Но соборность в произведениях Достоевского не рождается сама по себе. Для ее появления нужен особый подход к изображению человека в его взаимоотношениях с другими людьми, предполагающий равноправие, равный диалог сторон, «ибо диалог действительно возможен лишь тогда, когда полноправно говорят обе стороны». Ю. Селезнев за бахтинским понятием «диалогизм», подразумевающим «самостоятельность, внутреннюю сободу… героя», при которой «герой для автора… есть чужое полноправное «я» ( Бахтин М . Проблемы поэтики Достоевского. – М., 1972. С. 107), прозревает нечто большее. Опираясь на «Слово о законе и Благодати» митрополита Илариона, он выявляет, что отношение автора и героя у Достоевского предполагает сознание, которое Иларион определяет словом «благодать». По мнению Ю. Селезнева, в основе благодати как типа взаимоотношений лежит «не рабское подчинение кому бы то ни было, по закону, но признание любого авторитета лишь свободным выбором сердца».

Именно такое благодатное отношение автора к героям, предполагающее духовное возвышение и связанное с осознанием величайшей нравственной ответственности человека за свободный выбор между добром и злом, проявляется в творчестве Достоевского. При этом писатель, как считает Ю. Селезнев, «оставался под впечатлением своего идеала», с наибольшей полнотой нашедшего отражение в личности Христа.

На наш взгляд, не случайно в работе Ю. Селезнева в осмыслении основ взимоотношений между автором и героями, то есть основ построения художественного мира писателя, возникает понятие Благодать. Ведь именно оно связано с торжеством христианской веры (митрополит Иларион), а также является синонимом таких понятий, как любовь, милость (В.И. Даль). Здесь уместно вспомнить, что И. Есаулов через пятнадцать лет после опубликования достоевсковедческого труда Ю. Селезнева показал, что Благодать – основа соборности.