Газета Завтра

Но и Кругман, к сожалению, не видит дискретного, циклического характера развития мировой экономики, хотя он абсолютно прав с кейнсианской точки зрения, что термин "глобальное перепроизводство" абсурден по своей сути. Мир не производит в глобальном масштабе тех же автомобилей больше, чем их нужно произвести для удовлетворения потребностей всего мирового сообщества. Но вся проблема здесь заключается в платежеспособном спросе, который на те же автомобили сосредоточен в "золотом миллиарде", а потребности в автомобилях сконцентрированы у остальных 6 млрд. жителей Земли. В США на 1000 жителей приходится 800 автомобилей, а в России — чуть более 200, в бурно развивающемся Китае — и того меньше, не говоря уже о Конго или Бангладеш. Но платежеспособный спрос сконцентрирован не в России или в Китае, и, тем более, не в Бангладеш, а в США, Европе или Японии, где и так общество предельно насыщено теми же автомобилями, и больше их там просто не нужно, т. к. на них некому ездить.

И когда Кругман вспоминает о 1930-х годах, проводя параллели между нынешним кризисом и Великой депрессией, он снова абсолютно прав, т. к. тогда был точно такой же "кризис перепроизводства". Только тогда, те же самые процессы происходили в рамках каждой отдельной страны — например, США, — а сейчас они имеют глобальные масштабы. Конвейерное производство Форда и его дешевая модель "Форд-Т" сделали возможным производить практич- ески бесконечное количество автомобилей, и потребности в них были большие, но платежеспособный спрос был ограниченным. Автомобиль в США в 1920-х гг. могли позволить себе купить не более 30 % населения страны. Именно поэтому Кругман вспоминает, что "в 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства". Произвести бесконечное количество автомобилей Форд и другие автопромышленники могли, но платежеспособный спрос на них был крайне ограничен, а для этого решения нужен диаметрально противоположный подход к государственным капитальным вложениям и промышленному производству, чем тот, который исповедуют наши либеральные монетаристы во главе с победившим на выборах Путиным.

Продолжение следует

Мегамашина

Олег Щукин

Прошёл год с начала аварии на японской атомной электростанции «Фукусима дай-ити». Но главные вопросы о том, что происходило, происходит и будет происходить в связи с этой катастрофой, пока не получили исчерпывающих и окончательных ответов.

По мнению специалистов, до сих пор остается невыясненным, откуда именно произошли выбросы радиоактивных материалов, насколько эффективными можно считать используемые временные схемы охлаждения трех разрушенных реакторов и чего следует ожидать от них в дальнейшем. Иными словами, эта важнейшая информация остается либо невыясненной, либо недоступной.

Мировой общественности «по умолчанию» предлагается считать, что ситуация на данных атомных объектах взята под контроль, угроза, которую они представляют для Японии и всего человечества, постоянно снижается, а следовательно, никаких серьёзных поводов для беспокойства нет. Именно такую точку зрения постоянно озвучивают и в МАГАТЭ, где проблема Фукусимы давно отошла на второй и даже третий план по сравнению с ядерной программой Ирана, и в мировом научном сообществе, не исключая российских ученых, и в неправительственных организациях, занимающихся проблемами экологии («Greenpeace», WWF и другие).

Однако, по словам первого заместителя директора Института проблем безопасного развития атомной энергетики (ИБРАЭ) РАН Рафаэля Арутюняна, сейчас первой задачей японских атомщиков является перевод пострадавшей АЭС в состояние «полной безопасности». Под термином «полная безопасность», видимо, понимается вовсе не дезактивация зараженных территорий — на это эксперты отводят срок от 20 до 50 лет, а прекращение радиоактивных выбросов, которые до сих пор происходят из разрушенных реакторов. То есть там, несмотря на почти непрерывную подачу воды для охлаждения расплавленного содержимого рабочих зон реакторов, периодически начинают идти цепные атомные реакции.

Свидетельством тому можно считать очередные обнаружения значительных количеств короткоживущего изотопа плутония Pu241 с периодом полураспада менее 14, 5 лет, который образуется из Pu239, входившего в состав ядерного топлива на фукусимских реакторах.

Видимо, стоит еще раз напомнить о том, что уже к ноябрю 1986 года, то есть практически через полгода после катастрофы, над 4-м блоком Чернобыльской АЭС был возведен бетонный «саркофаг» (объект «Укрытие»), а в Японии ни о чем подобном до сих пор даже не ведётся никаких разговоров, поскольку возводить стационарный защитный объект над продолжающей работать ядерной «топкой» не имеет никакого смысла. Если год назад суммарное радиационное заражение в результате Фукусимы прогнозировалось примерно в 1 % от чернобыльского, а полгода назад — в 10 %, то сегодня «по цезию» оно уже практически достигло 30–35 %. И это — только на земле, то есть без учёта радиоактивных изотопов, слитых в Мировой океан вместе с сотнями тысяч тонн использованной для охлаждения реакторов воды. А их доля настолько велика, что председатель Дальневосточного отделения (ДВО) РАН академик Валентин Сергиенко недавно, успокаивая жителей Приморья, заявил: «По воле всевышнего все потоки загрязнений (выделено мной. — О. Щ.) ушли в Тихий океан».

То есть реальность, скорее всего, очень далека от той благостной пасторали, которую всё время пытаются нарисовать вокруг Фукусимы глобальные масс-медиа. Если бы аварийные реакторы спроектировала не американская фирма «Westinghouse», ныне входящая в состав CBS Corporation (основное направление деятельности — как раз медиа-бизнес), а дело происходило не в Стране Восходящего Солнца, доступной и объективной информации по данной проблеме наверняка было бы намного больше. Но здесь в одной точке сошлось чересчур много взаимодополняющих финансово-экономических и военно-политических интересов, в результате чего сокрытие истинных масштабов и перспектив произошедшей аварии приобрело свой нынешний абсолютный и тотальный вид.

Вот уже год с лишним после Фукусимы Япония живёт в режиме строжайшей экономии электроэнергии, поскольку заместить образовавшийся дефицит мощностей за счет тепловых станций не получается — мировые цены на углеводороды (нефть, газ и т. д.) чересчур высоки, а совокупные убытки для национальной экономики от землетрясения, цунами и атомной катастрофы оцениваются в сумму свыше триллиона долларов. И эта цифра с течением времени будет только расти — точно так же, как радиационное заражение из разрушенных реакторов Фукусимы. Вовсе не случайно в прошедшем 2011 году торговый баланс Японии впервые за последнее тридцатилетие оказался дефицитным и составил почти 2, 5 трлн. иен (32 млрд. долл.) — на общемировой кризисный фон наложились закупки дополнительных объёмов нефти и газа.