Газета Завтра

Намечен ли Путиным кардинальный прорыв в данном направлении? Увы, нет. Он предлагает за 40 предстоящих лет увеличить население страны до 154 миллионов, то есть на 11 миллионов, человек. Это было бы смешно, если бы не было до слёз обидно и грустно. Разве демографическая политика — это вовсе не стратегическое направление государственной деятельности, а на деле нечто второстепенное и маловажное?

Даже неспециалисту в области демографии очевидны и ясны некоторые простые вещи, которые необходимо сделать.

Сегодня наша государственная власть в РФ делает главную ставку не на увеличение рождаемости и не на снижение смертности, а на «трудовую иммиграцию». Тут сразу возникает сравнение между РСФСР и РФ. Тогда ведь требовались гораздо большие трудозатраты во всех отраслях экономики, но потоки внутренней миграции — например, из республик Средней Азии, — эффективно ограничивались. Иными словами, экономическая необходимость столь существенных ныне миграционных потоков не доказана.

По мнению Путина, «главным, ключевым условием для того, чтобы человек переехал жить и работать в Россию, должна стать его готовность принимать нашу культуру, наши ценности». Как будет реализовано государственным аппаратом это «ключевое», по словам высшего руководства страны, условие в реалиях современной России — отдельный и важный вопрос. Но хочется спросить: почему, начиная с 1991 года, российское государство не считает приоритетным возвращение тех людей, для которых русская культура и без того является родной? По состоянию на 2005 год даже заниженная официальная статистика МИД РФ определяла численность русской диаспоры за рубежом более чем в 25 млн. человек. Верховная государственная власть должна в самое ближайшее время, в течение двух-трех лет, решить задачу по возвращению большей части этих людей на историческую Родину. Конечно, такая задача может и должна реализовываться далеко не везде. РФ — это осколок исторической Большой России. И русский мир не должен терять свое влияние там, где еще звучит русская речь. Прежде всего — в странах ближнего зарубежья. Здесь важнее сосредоточиться на системной поддержке каждого русского человека. Нельзя допустить исхода русских из исторических ареалов их проживания.

Таким образом, общий, уже имеющийся демографический потенциал нашей страны (Россия + Украина + Беларусь + зарубежные диаспоры) состав- ляет более чем 225 миллионов человек. Это те люди, которые реально воспринимают Россию как свою Родину. Безусловно, объединение трёх славянских государств в одно или организация условий для возвращения представителей русской диаспоры на Родину из ближнего и дальнего зарубежья требуют очень серьёзных усилий. Но для этого мы и выбираем власть — чтобы она решала самые сложные и неоднозначные задачи.

Тот самый бой…

Владислав Шурыгин

С утра за него шёл жаркий бой, и мы стояли в колонне на горе перед аулом в ожидании приказа идти вперёд. Штурмом командовал тогда ещё совсем никому не известный генерал-майор Шаманов, только-только принявший командование оперативной группировкой.

От этой встречи осталось несколько абзацев очерка "Затмение войны".

"С передовой подъезжает МТЛБ. С брони сгружают раненых и убитого. Все — экипаж подбитого танка. Сам он в полутора километрах впереди, еле видимый на склоне, разгорается и чадит черным копотным столбом. Наводчик тяжело стонет в бреду. Лицо его, выше губ, в пелене бинтов, на которых медленно расцветает алое пятно крови. Механик-водитель с раздробленной ногой меланхолично смотрит в землю. То ли в промедоловой "нирване", то ли в контузии. Убитый на носилках замотан в плащ-накидку. Из-за склона горы вырывается "вертушка" — Ми-8 — и тут же начинает, не торопясь, пристраиваться на посадку, чем-то напоминая большую наседку.

— Кто такой? — кивает в сторону убитого авианаводчик.

— Не знаю, — отвечает лейтенант, старший на МТЛБ, — говорят, разведчик сидел в башне. Не наш…

Подходят еще солдаты. Распеленывают брезент. Лицо погибшего — сине-черное от страшного взрыва внутри машины. Никто его не узнает. Отходят, качая головами. Опять пеленают тело в брезент.

"Вертушка" касается земли и, пригибаясь от ветра, раненых начинают перетаскивать в вертолет. Один из них — разведчик с простреленной ногой и в бандане с черепами ковыляет сам, опираясь на плечо механика. Последним на носилках несут "двухсотого" — так на военном сленге называют убитых. Раненые — "трехсотые".

Закрываются двери и, взревев движками, вертушка отрывается от земли, с глубоким креном "опрокидывается" в пропасть за дорогой, но тут же выравнивается и исчезает за скатом горы.

В МТЛБ, привезший раненых, грузят ящики с боеприпасами. Патроны, снаряды, выстрелы к РПГ. Наконец, изрядно осевшая под грузом боевого железа, тяжело урча движком, она уходит за поворот на передовую.

Над окраиной аула жирно и густо стелется дым горящей "семьдесят двойки"…

Потом мы встретились в мае под Бамутом. Среди разведчиков, штурмовавших Бамут, вдруг мелькнуло знакомое лицо. Об этой встрече тоже сохранилось несколько абзацев: …Последний раз Костю я видел под Белгатоем в марте, когда он, кривясь от боли, припадая на простреленную ногу, ковылял от привезшей его МТЛБ к "вертушке", куда уже загрузили тело погибшего разведчика, где мычал что-то в промедоловом дурмане обгоревший танкист.

В рокерской косынке с черепами, злой, еще не отошедший от боя, Костя уже из распахнутого люка крикнул братве, загружавшей МТЛБ с красным крестом ящиками с боеприпасами: — На мое место никого не брать! Не задержусь!

И вот все тот же Костя, в той же косынке и самопальном "разгрузнике" сидел рядом на броне бээмпэшки разведроты.

Он "не задержался". Наскоро подлечившись, сбежал сюда.

Шел наравне со всеми через горы, тащил, как и все, на себе боеприпасы. Бился с встречными отрядами "чехов".

Брал Бамут.

— Не могу я уже без них, — кивает Костя в сторону разведчиков, воробьями облепивших броню, — прикипел к братве, к работе этой. Я же доброволец-контрактник. Здесь мне — по кайфу! Настоящие люди — не продадут, не бросят. И враги — что надо. Злые, беспощадные, хитрые. Таких и "валить" приятно. Нет, я здесь своим делом занимаюсь. Чем больше здесь "нохчей" в землю вгоню, тем легче потом в России будет. Это же зверьё. Мы для них никто. Быдло. Вот я и отучаю их от эгоизма…

В кармане "мабуты" Костя таскает зеленый берет и ухо того, белготойского духа, который убил Костиного друга и которого, в свою очередь, завалил Костя…"

Потом он надолго пропал из моей жизни. На встрече разведчиков 166-й бригады через несколько лет после окончания первой чеченской войны о Косте никто ничего не знал. Кто-то сказал, что он подался наёмником куда-то в Среднюю Азию и водит теперь караваны с оружием и наркотой.