Константин Романенко - Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

Позже Троцкий станет утверждать, что по прибытии в Марсель он в сопровождении друзей сразу же отправился «на курорт Руайан, у устья Жиронд», где пробыл «с июля до начала октября». Он писал: «Мы жили в Руайане, как и вообще во Франции, инкогнито». Правда, эти утверждения о якобы «скрытной» жизни выглядят весьма комично, ибо через абзац он сообщает:

«В Руайане меня посетили свыше 30 (!) друзей из разных стран: около двадцати парижан, семь голландцев, два бельгийца, два итальянца, один англичанин, один швейцарец и т. д.» Позднее он доведет список посетителей до полусотни. Поэтому его «инкогнито» выглядит секретом Полишинеля. Иначе как же нашли его, «тайно» проживавшего во Франции, почти две роты приверженцев из разных стран европейского континента?

Впрочем, само паломничество к нему не было случайностью. 19 августа, на пленуме Интернационального Секретариата, левая троцкистская оппозиция «взяла курс на образование параллельных компартий и их международного объединения – Четвертого Интернационала».

Мог ли Троцкий накануне этого значимого события в своей политической деятельности «забыть» о своих приверженцах в СССР? Мог ли не напомнить им о себе в тот момент, когда подобно Наполеону, бежавшему с острова Эльба, почти триумфально вступил на берег Франции? Примечательно, что, ведя переговоры о переезде с французским правительством, предполагаемым местом жительства он выбрал именно Корсику. Правда, отправляться на родину великого корсиканца он так и не решился.

Разворачиваемая в эти годы антисоветская пропаганда Троцкого строилась на усилившихся призывах к насильственному свержению Сталина. В «Бюллетене оппозиции», распространяемом в СССР, в 1933 году он утверждал: «Первое же социальное потрясение, внешнее или внутреннее, может ввергнуть распадающееся советское общество в гражданскую войну».

Через восемь месяцев после прихода к власти Гитлера, в сентябре 1933 г., заместитель наркома по иностранным делам, троцкист Николай Крестинский отправился на очередной отдых в Киссиенген. По пути он остановился в Берлине, где в советском посольстве встретился с троцкистом Сергеем Бессоновым. Крестинский сообщил ему, что по имевшимся у него сведениям руководитель внешнеполитического отдела национал-социалистской партии Розенберг произвел зондаж «по вопросу о возможности тайного соглашения между национал-социалистами в Германии и русскими троцкистами». И в этом не было противоречия. Поскольку активно выступавшие против Коминтерна левые фактически преследовали те же цели, что и нацисты.

Крестинский сказал Бессонову, что до конца сентября он пробудет в санатории, а затем он отправится в итальянский Меран, но «ему, во что бы то ни стало, необходимо увидеться с Троцким». В это время, с конца июля, Лейба Бронштейн со своей свитой «секретарей» и телохранителей «проживал в местечке Сан-Ралай, возле курорта Ройан». К концу сентября он перебрался в небольшой город на юге Франции Сан-Пале. В записках Троцкого отмечено, что «с 9 октября по 1 ноября» он жил «в Баньер-де-Бигор». Как раз накануне путешествия в Пиренейские горы, «на второй неделе октября» и прошла его встреча с Крестинским. Она состоялась в итальянском городке Меране, куда Троцкий вместе с сыном прибыл с фальшивым паспортом.

На совещании Лейба Бронштейн признал, что «организация троцкистов недостаточна не только для того, чтобы произвести переворот, и тем более удержаться у власти. Поэтому существенно важно добиться соглашения с иностранными государствами, заинтересованными в оказании троцкистам помощи». Развивая свою мысль, он продолжал:

«Зачаточным соглашением такого рода является наше соглашение с рейхсвером, но это соглашение ни в коей мере не удовлетворяет ни троцкистов, ни немецкую сторону… Во-первых, нашим контрагентом в этом деле является только рейхсвер, а не германское правительство в целом…

Второе. В чем сущность соглашения с рейхсвером? Мы получаем небольшую сумму денег, а они получают шпионскую информацию, которая будет им необходима при военном нападении. Но ведь германскому правительству, в частности Гитлеру, нужны колонии, территории, а не только шпионская информация. И он готов вместо колоний, за которые надо сражаться с Англией, Америкой и Францией, удовлетвориться территорией Советского Союза.

А нам нужны не 250 тысяч золотых марок, нам нужны германские вооруженные силы. Для того, чтобы при их помощи прийти к власти… прежде всего, необходимо достигнуть соглашения с германским правительством».

Касаясь вопроса о японцах, как «о силе, с которой необходимо договориться», Троцкий предложил использовать для «зондирования» их представителей в Москве троцкиста Сокольникова, работавшего в Наркоминделе и занимавшегося как раз Востоком. Продолжая рассуждения, он пояснял: «Но ведь если даже произойдет нападение, скажем, Германии на Советский Союз, это еще не даст возможности захватить аппарат власти, если у нас не будут подготовлены известные внутренние силы… Необходимо иметь оплот и в городе, и в деревне, у мелкой буржуазии и у кулаков, а там связи имеют главным образом правые.

Необходимо иметь, наконец, опору в Красной Армии, среди командиров, чтобы соединенными усилиями в нужный момент захватить важнейшие пункты и прийти к власти, заменить нынешнее правительство, которое должно быть арестовано. И посадить на его место собственное правительство, заранее подготовленное».

Конечно, составляя изощренные планы и определяя наиболее верные пути для захвата власти, Троцкий не мог оставить без внимания армию. Наиболее подходящей кандидатурой в качестве сообщника заговорщиков он счел Тухачевского. Он хорошо знал психологию этого честолюбивого военного, занимавшего пост заместителя наркома РККА по военным и морским делам.

Троцкий характеризовал его как «человека бонапартистского типа, авантюриста, честолюбца, стремящегося играть не только военную, но и военно-политическую роль, который, несомненно, с нами пойдет». Накануне, через корреспондента ТАСС Ромма, он уже отправил письмо и самому Тухачевскому. Но, призывая оказать всемерную поддержку своему протеже еще со времен Гражданской войны, он не был настолько слеп, чтобы пустить дело на самотек. Поэтому он рекомендовал Крестинскому: «везде расставить своих людей, чтобы в момент переворота честолюбивый военный не мог подчинить новое правительство личному контролю».

И все-таки основной задачей своих сторонников Лейба Бронштейн считал продолжение кампании террора и вредительства. Он убежденно пояснял, что диверсионные и террористические акты следует рассматривать с двух позиций. Во-первых, «под углом зрения применения их во время войны и для дезориентации обороны Красной Армии, для дезориентации правительства к моменту переворота…» Во-вторых, они давали бы ему «большую устойчивость и уверенность в переговорах с иностранными правительствами». Ибо он мог наглядно демонстрировать то, что его сторонники в СССР «достаточно сильны и достаточно активны».