Array Array - Утраченная Япония

Однажды ко мне заглянул Омо, чтобы увидеть, как я и мои друзья из Токио, – «люди снизу», — справляемся. Из жалости он предложил показать нам, как использовать традиционный серп для резки травы. Его отец, неразговорчивый мужчина с белыми бровями, тоже заходил к нам посмотреть. Он садился на веранде, открывал кисет, и затягивался табачным дымом из kiseru, длинной серебряной трубки, которую можно увидеть в театре кабуки. А его жена, уроженка окрестностей Казура-баси и гордящаяся культурой предков из рода Хейке, написала для нас несколько тридцатиоднослоговых стихов waka, чтобы мы повесили их на бумажных дверях.

Другие жители, которые приходили один за другим посмотреть на иностранца, тоже принимались за работу. Иностранец был редкостью, а уж такой, что пытался отремонтировать старый, покрытый тростником дом, вообще был диковинкой. Даже у стариков разгорался интерес, и они появлялись с пучком соломы, чтобы научить меня делать соломенные сандалии. Когда я просыпался утром, то на веранде часто находил огурцы и другие овощи, а иногда оказывалось, что кто-то уже срезал траву перед домом. Несмотря на заклятие, а может, именно благодаря ему, ежедневно приходили местные дети, чтобы поиграть. Вечерами Сёокити и его друзья рассказывали им сказки о привидениях, сидя у очага.

Конфуций сказал: «Хороший человек любит горы», и я считаю, что те, кто родился в горах, доброжелательнее чем те, кто живет в долинах. Плодородные земли в состоянии прокормить большие скопления людей и требуют определенной социальной структуры, особенно если это касается выращивания риса, с его обязательной интенсивной мелиорацией. Очень много написано о сложных межчеловеческих отношениях, которые возникают при выращивании риса, а Маркс дошел даже до того, что заявил о существовании специфической азиатской формы общества, которую назвал «ориентальным деспотизмом». В отличие от людей с равнин, охотники и жители лесов Ия, которым с огромным трудом удавалось поддерживать одно поле риса на каменных склонах гор, были независимыми, свободными и милыми людьми.

В Японии они представляли более ранний культурный слой, происходивший из Юго-Восточной Азии. Столетия феодальной власти, милитаризм конца 19 и начала 20 века, угнетающий характер современной системы образования создали поразительно закостеневшую ментальность современных японцев. Читая литературу ранних эпох, создается впечатление, что древние японцы очень имеют очень мало общего с сегодняшними осторожными бюрократами и послушными чиновниками. Поэтические древности, например, антология «Манъёсю» 8 века нашей эры, полна стихийности, простоты, и так же грубо отесана, как потолочные балки в доме Ия. Другими остатками того же периода являются «праздники голышей», когда молодые люди, одетые только в набедренные повязки, участвуют в безумных ритуалах плодородия, которые в конце зимы проводятся в святынях.

Еще одним обычаем, корни которого уходят в далекое прошлое, является yobai, когда-то очень популярная во всей Японии народная традиция, исчезнувшая везде, кроме нескольких далеких островов и городков, таких, как Ия. Ёбай, или «ночное подкрадывание», это способ ухаживания молодых мужчин за девушками. Парень прокрадывался в комнату девушки ночью, и если она его не отталкивала, то они спали вместе. Утром, на рассвете, он должен был так же незаметно уйти из дома, и если все проходило удачно, то парень регулярно посещал девушку каждую ночь, пока они не становились семьей. В некоторых городках этой привилегией пользовались так же путешественники, что в отдаленных районах могло быть попыткой увеличить приток свежей крови.

Сегодня большинство японцев скорее всего не знает, что означает ёбай, и это было едва ли не чудом, что этот обычай еще существовал, когда я поселился в Ия. Он был частой темой для шуток, и крестьяне время от времени спрашивали с хитрыми физиономиями, когда же я начну ночные приключения. Тогда еще ёбай мне казался местной особенностью, и лишь позже я понял, что в нем было что-то большее, чем мне казалось.

В эпоху Хэйан любовные приключения аристократов, запечатленные в таких произведениях, как «Рассказ о Гендзи», происходили по образцу ёбай. Аристократы посещали своих любимых только ночью, и должны были оставить их на рассвете. Классическая поэма Ariake no Tsuki (Месяц на рассвете) – это плач расстающихся любовников. Аристократы приняли крестьянский обычай ёбай, облагородили его и одели в парадный строй в виде элегантной каллиграфии, благовоний и многослойных одежд. Но в своей основе это по прежнему был ёбай, в котором главным акцентом была ночная тьма. Из этого позже было создано множество теорий об японской концепции эроса и романтизма.

Как показывает пример ёбай, в период Хейан первобытная ловкость постепенно уравновешивалась чувствительностью к изысканным искусству и любви. Между простотой и элегантностью возникала связь, следы которой видны в японском искусстве. На закате этой эпохи, в конце 12 века, наступило очень важное изменение, что-то вроде геологического разлома, которое сформировало японскую историю. После столетий властвования придворной аристократии старая система пала, власть взяла в свои руки армия, столицу перенесли из Киото в Камакура, и создали сёгунат, который управлял Японией следующие шестьсот лет. Закостенелость, которую мы знаем сегодня, это одно из последствий захвата власти военными. Предки жителей Ия убежали в долину еще перед этими изменениями.

Однако нельзя оценивать период армейской власти полностью негативно, хотя бы потому, что именно тогда родилась философия дзэн, чайная церемония, театр но и кабуки, то есть практически все виды искусства, которые сегодня считаются вершиной достижений японской культуры. Но под этим находится более глубокий слой, являющийся мешаниной тумана, камней, гигантских древесных стволов «эры богов», из которой родилась религия синто. И именно этот мир волнует меня больше всего, а его я не узнал бы, если бы не люди из Цуруя.

Я начал задумываться над тем, как назвать свой дом. Так как я играю на флейте, то думал о названии вроде «Дом Флейты». Однажды вечером, в присутствии Сёокити и группы местной детворы, я решил, что назову дом прямо сейчас. Основные слова для флейты – шоо и теки, — были отброшены детьми, как слишком «официальные». Мы начали просматривать старый китайский словарь, и нашли там иероглиф «чи», который означал бамбуковую флейту. Это был очень красивый иероглиф с «бамбуком» сверху, извилистой загогулиной в середине и «тигром» внизу. Такого иероглифа никто до этого не видел, но дети поддержали эту идею.

Иероглиф Ан, который обозначает дом, прикрытый соломенной крышей, прекрасно подходил для части названия, выражающей «дом», но так обычно называли павильон для чайной церемонии, поэтому он казался чересчур «интеллигентским». Продолжая листать словарь, мы обнаружили, что тот же самый иероглиф может читаться, как «иори». Соединение его и «чи» дало нам Чииори, что звучало забавно. Сёокити написал стихотворение о Чииори, которое безумно понравилось детям, и таким образом дом стал называться Чииори. Через много лет, когда я начал рисовать и занялся каллиграфией, этот иероглиф был моей печатью.