Джулиан Барнс - Письма из Лондона

Когда я спросил Питера Миддлтона, президента Ллойдз, о перекосе не в пользу аутсайдеров, он ответил: «В любой сфере профессионал будет знать больше, чем прочие». В качестве аналогии он привел эксплуатацию автомобиля: не станете же вы ожидать от механика своего автосервиса, что он будет печься о вашей машине столь же усердно, как о своей; скорее уж мы могли бы ожидать, что он будет хорошо обращаться с вашим автомобилем в обмен на приличную плату. Так оно все, разумеется, и есть, хотя, по сути, с многими «внешними» Именами, отдавшими свои автомобили в Сервисный Центр Ллойдз в 1980-е, произошло вот что: они получили их обратно с четырьмя лысыми покрышками и какими-то непонятно откуда снятыми магнитолами, при этом единственная передача, которая включалась, была задняя.

Первая же цитата в «Оксфордском словаре английского языка» на слово «Ллойдз» оказывается совершенно пророческой. Вот Мария Эджуорт пишет своей матери 4 марта 1819 года: Зять мистера Баска Блэра был не менее страстным любителем азартных игр, чем сам мистер Блэр. Однажды он выиграл Ј30 ООО на рискованном страховании двух исчезнувших из поля зрения Ост-Индских судов. Суда снова появились. Страхователям ничего не оставалось, как заплатить ему, но у них возникло подозрение, что Блэр обладал конфиденциальным источником информации — словом, дело было не вполне чисто. После этой истории в Ллойдз ему дорога была заказана.

Тут есть многое от Ллойдз 1980-х: расчет на добытые левым путем сведения, аспект, связанный с азартом, щекочущий нервы привкус мошенничества. Когда знаменитое учреждение кует капиталы, проступающую время от времени капельку криминальности, как правило, можно быстро стереть. (Ллойдз всегда ведь, слава богу, был закрытым обществом: первая фотография его Комитета, например, появилась только в 1960 году.) Ну да, нашли в бочонке гнилое яблочко, ну так вышвырните его, и не о чем тут разоряться: на следующий год больше прибыли, клиенты в восторге. Такой вот раздавался оттуда мотивчик, и на протяжении почти всех восьмидесятых слушать его было одно удовольствие. То, о чем следовало помалкивать, или не раззванивать абы кому, или рассказывать в максимально сглаженной форме, — обернулось чередой оглушительных крахов, лопнувших пузырей и громких скандалов. Или, как это выглядит в интерпретации Питера Миддлтона — ба! мы снова возвращаемся к автомобильной тематике — «вот Ллойдз: скоростное ограничение на автомагистрали — 70 миль в час, но ведь полицейских-то нет, ну так некоторые разгонялись до 130 миль, а основная масса ехала себе где-то в районе 95».

Среди нарушений правил дорожного движения выделялись следующие: дело Засс, когда в конце 70-х члены синдиката en masse отказались оплачивать свои счета, Ллойдз подал на них в суд, а они выступили с ответным иском; скандал с Хауденом: американские страховые брокеры Alexander amp;Alexander приобрел и фирму ллойдовских брокеров за $300 миллионов и при последующем аудите обнаружили финансовую дыру ни много ни мало в $55 миллионов; дело Камерона-Уэбба, самое крупное в ллойдовской истории мошенничество, причем двум главным негодяям под сурдинку позволили смыться за границу; расцветшие пышным цветом «дочки» — элитные мини-синдикаты, специализирующиеся на снятии сливок с лучшего бизнеса в пользу ллойдовских инсайдеров; афера Питера Грина, президента, на минугочку, Ллойдз, которого признали виновным в «дискредитирующем поведении», оштрафовали на Ј33 ООО и вышвырнули из компании с волчьим билетом после того, как он перекинул деньги своих Имен на счет компании с Каймановых островов, о чем забыл предупредить их; и дело Аутуэйта, в ходе которого адвокат Имен Аутуэйта, вчинивший иск их агенту, заявил суду, что «вне всякого сомнения, это уникальный случай в коммерческой истории Лондонского Сити: никогда еще столь много чужих денег не было потеряно из-за халатности одного-единственного человека» [135] Тут шутка в том, что это аллюзия на речь Черчилля про военных летчиков в битве за Британию 1940 г. — никогда еще столь многие не были обязаны всем столь малому количеству людей. . Иэн Постгейт, один из главных страховых баронов того времени (сам изгнанный из «штатных» Имен), отзывался о своем инсайдерском периоде следующим образом: «Если денег у вас куры не клюют, если вы сами устанавливаете правила, если никто не контролирует ваши рыночные сделки — разумеется, вам хочется хапнуть все больше, больше и больше». Иэн Хей Дэвисон, президент Ллойдз с 1983 по 1986 г., выступил с позиций дорожного полицейского: он полагал, что вопрос состоял в том, чтобы выбраковать несколько гнилых яблок, но обнаружил, что «сам бочонок… вот-вот развалится». Кристофер Херд, журналист специализирующийся на экономической тематике, выступил в качестве независимого наблюдателя: Ллойдз в 1980-е «был похож на огород, где кролики были ответственными за сохранность салата».

Пока можно было придерживаться теории «гнилого яблочка», пока масштабы перекоса в сторону инсайдеров по большей части сохранялись в тайне (и пока продолжали поступать прибыли), инвесторы предоставляли свое доверие — равно как и свои деньги. Однако в последние несколько лет доверие к Ллойдз было в значительной степени подорвано. К апрелю этого года насчитывалось тридцать три группы Имен и бывших Имен, объединившихся с целями защиты и наступления, а к июню численность членов, подавших в суд на своих профессиональных консультантов, достигла ошеломительной цифры — 17 000. Семнадцать тысяч из 34 000 членов: вычтите 20 процентов «штатных» Имен, и получится чуть больше 60 процентов. Представьте себе школу, в которой 60 процентов родителей судятся с учителями за то, что те дурно воспитывают их детей. Представьте себе ресторан, в котором 60 процентов клиентов судятся с администрацией из-за пищевого отравления. Такая школа, такой ресторан не протянули бы и дня, сколь бы впечатляющим ни было количество людей, которым они дали образование или накормили в прошлом. Но и по всем этим судебным искам вердикт будет вынесен еще не скоро. По информации Объединенного Штаба Ллойдовских Имен, органа, сформированного из лидеров отдельных комитетов активистов, «сейчас осуществляется монтаж сценического пространства для судебного процесса продолжительностью от пяти до десяти лет, в который будут вовлечены агенты членов, агенты-распорядители, директора агентств, индивидуальные андеррайтеры, аудиторы, брокеры, ответственные за ошибки и упущения, равно как и сама Корпорация Ллойдз».

Сейчас волна народного гнева вскипает уже нешуточная. Имена столкнулись с халатностью, мошенничеством, самоуспокоенностью и саркастическим безразличием; они увидели то, как на самом деле работали деньги — и как работали те, кто кормится за их счет. А еще они почувствовали нечто большее, кое-что такое, что на первый взгляд осталось в рыцарских романах: ущерб, нанесенный их представлениям о чести. Ведь то, на что они купились, когда пошли в Ллойдз, — это представление о сообществе почтенных людей, чье сотрудничество основано на доверии, на том, что у них общие понятия о благородстве: свои люди — сочтемся. Вместо этого они обнаружили, что честь — улица с односторонним движением. Ллойдз обратился к ним в первый год, и они заплатили; он обратился к ним на второй год, и они заплатили, при этом им пообещали, что на третий год дела пойдут лучше; наступил третий год, и было гораздо, гораздо хуже, да и прогнозы на следующий год также радужных перспектив не сулили. Принято считать, что даже мафия берет под свое крыло убогого сапожника, когда у того наступает черная полоса; Ллойдз расщедрился разве что на миссис Арчер и Затруднения. Имена почувствовали, что над ними посмеялись и вытерли об них ноги, выжали и выкинули. Фернанда Херфорд процитировала мне афоризм из карманного сборника крылатых слов Ллойдз: «Дурака хоть в ступе толки». Чего ж тут удивляться, откуда берутся члены, отказывающиеся платить с напускной веселостью, рожденной от отчаяния. Вот откуда — часто отпускаемый комментарий, что, мол, кабы не то да не это, Имя спрятало бы оставшиеся деньги, или роздало их, или уехало за границу и послало бы этот Ллойдз куда подальше. Я слышал о пожилых родственниках, которых просили изменить завещания, чтобы избежать сценария, по которому деньги доставались любимому Имени, которое прогорело, — потому что иначе Ллойдз обчистит все что можно: оставьте лучше супруге, ребенку, кому угодно, только не Имени. Я слышал об остроумных схемах увода денег от Ллойдз. Я слышал о паре, планировавшей развестись по Шотландскому закону, затем объявить жену банкротом, затем снова вступить в брак, непременно именно в такой последовательности — с тем, чтобы достичь некоей маловразумительной выгоды и хоть как-то насолить Ллойдз. Как сказало мне, прошмыгнув носом, одно Имя: «У нас-то времени на размышление гораздо больше, чем у Комитета по Затруднениям».