Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны

В ноябре 1934-го пленум ЦК ВКП(б) принял решение отменить с 1935-го карточки на хлеб и ликвидировать политотделы МТС — чрезвычайные органы управления, созданные в 1933-м для «наведения порядка» в деревне. Но окончательное признание колхозов как факта существования — это уже 1950–1960-е годы, когда выросло «колхозное» поколение, плохо помнившее или не помнившее деревню до коллективизации. Еще в годы Второй мировой войны лозунг о роспуске колхозов мог стать весьма действенным политическим воззванием.

По официальным данным, с 1929 до 1941 года на границе СССР было задержано до 932 тысяч нарушителей. Вопрос — а сколько НЕ задержано? По крайней мере до 1 млн казахов — ушли из СССР!

В эти же годы задержаны 30 тысяч шпионов, диверсантов и террористов, пограничные войска ликвидировали до 1319 вооруженных банд, в которых было до 40 тыс. боевиков.

Кого считать бандитами и диверсантами, отдельный вопрос. Но в ходе боевых действий уничтожено 7 тысяч нарушителей, погибло 2443 пограничника. Изъято 2363 кг золота и 3904 кг серебра. Самая настоящая война.

Советский Союз воюет и внутри самого себя, и активно готовится к войне. На Дальнем Востоке даже не «готовится», а воюет с 1938 года.

Удивляться ли? С 1922 года государство называется Союз Советских Социалистических Республик. Это единственное государство в мире, в чьем названии нет никаких указаний на географию. СССР может находиться где угодно, включая и Марс.

В прижизненной мифологии Сталина он был продолжателем дела Маркса и Ленина. В мифологии Хрущева — мерзким отступником от «правильного» коммунизма. Парадоксально — но с Хрущевым совершенно солидарны троцкисты. Сталин и его правление — отступничество!

Есть множество многословных «исследований» разного рода, посвященных животрепещущему вопросу: как именно и в чем злодей Сталин посмел отступиться от чудесного коммунизма. Рассматривать их я не буду, потому что не вижу ни малейшего смысла в выяснении, какой социализм «правильный, «неправильный», «настоящий» или «ненастоящий». Задам два более осмысленных вопроса.

Вопрос первый: где можно посмотреть на государство, созданное согласно «правильным» идеям коммунистов? Ни одно из государств, захваченных когда-либо коммунистами и анархистами, не стало ни экономически процветающим, ни политически свободным и привлекательным для иностранцев.

Не будем говорить о социал-демократах: они не утописты. Социал-демократы реформируют то, что есть, а не строят утопию вместо уничтоженного общества.

Что же касается абсолютно ВСЕХ государств, в которых когда-либо приходили к власти утопические социалисты — и анархисты (государства Рогова и Махно), и национальные коммунисты (Германия, Хорватия), и интернациональные коммунисты (Россия, страны СССР, Корея, Китай, Вьетнам, Камбоджа, Куба), то их удел всегда — экономический развал, культурная деградация, социальная напряженность, политические катаклизмы.

Не сомневаюсь, что уже в этом месте господа коммунисты завопят, что я ничего не понимаю, не знаю, не читал их гениальных творений и не участвовал в их сборищах, конференциях и симпозиумах, а потому ничего не знаю и не имею права утверждать…

Отвечу просто: вся эта демагогия не имеет отношения к делу. Ни один человек не обязан принимать участие в камланиях никакой ни религиозной, ни политической секты. Я задаю вопрос, на который и коммунисты, и все остальные утописты ответить не в состоянии. Они не могут показать ни одного примера того, как попытка реализовать утопию привела к прогрессу, развитию, процветанию.

И потому продолжаю: у всех захваченных утопистами государств есть много общих черт, которые в конечном счете сводятся к одному: в каждом из таких государств долгое время борется утопия, которую пытаются воплотить в жизнь, и естественное общество, возникшее в ходе социальной эволюции. Утопия стремится уничтожить все естественное и заменить его выдумками своих кабинетных теоретиков. Но утопия в каждом из таких государств жизнеспособна ровно в такой мере, в которой существуют естественная экономика и естественные общественные отношения.

Иногда утопия навязана внешними силами, как в странах Восточной Европы (ГДР, Польша, Венгрия, Румыния, Болгария, Чехословакия). Иногда в самой утопической идеологии содержится ограничивающий его момент — как в идеологии национального социализма. В этом случае утопическое государство имеет шанс, при прочих равных, просуществовать дольше.

Со времен первых утопистов, Сен-Симона и Фурье, утописты ждут от коммунизма чудес науки и культуры, неслыханных прорывов в области техники, общественных отношений и так далее. Со времен Карла Маркса и других «научных социалистов» они обосновывают появление совершенной и эффективной коммунистической экономики.

Но в реальной жизни всегда и во всех случаях экономика захваченных утопистами стран разваливается. Стало общим местом сравнивать экономику и вообще все стороны жизни ФРГ и ГДР, Северной и Южной Кореи, Северного и Южного Вьетнама, коммунистического Китая и Тайваня.

Если мы хотим познавать не идеологические заклинания, а реальность, нам придется исходить именно из такой схемы или модели.

Но тут возникает второй вопрос: совершил ли Сталин отступничество от социализма, как утверждают троцкисты и еврокоммунисты? Или он сделал нечто совершенно иное: развил и усовершенствовал коммунизм?

Да, Сталин оступился от того «научного коммунизма», который оставил Карл Маркс. Того марксизма, на котором стояли Ленин и Троцкий… На котором стоят сейчас еврокоммунисты, ожидая — когда же народы проголосуют за их партии и они придут к власти законным парламентским путем? Не исключаю, что и придут — пришел же Гитлер. Но последствия их прихода к власти уже известны и интересны только для любителей сто раз наступать на одни и те же грабли.

Сталин же совершил нечто совершенно потрясающее: он создал жизнеспособную модель коммунизма. Для этого он позволил естественным отношениям людей «прорасти» сквозь утопические заклинания. Для этого ему потребовалось совершить несколько поистине судьбоносных действий:

1. Абсолютно огосударствить всю экономику и общественную жизнь.

При этом позволить рядовому человеку воровать у государства, обманывать государство, лгать государству — но строго в оговоренных, негласно разрешенных случаях. Просто для физического выживания.

А государство при этом получает еще одну возможность контроля: выборочно разрешать то, что само же называет преступлением, — но при условии полной лояльности. И карать нелояльных за те же преступления, которые оно разрешает лояльным.