Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны

2. Развивать индустриальную экономику мобилизационными способами. В этой экономической модели изначально заложено, что гиганты индустрии и выпуск высокотехнологичной продукции на благо государственной машины будут сочетаться с товарным дефицитом, отсутствием или нехваткой самого необходимого для повседневной жизни человека. В этом нет злокозненной воли тирана, такова логика мобилизационной экономики.

Мобилизационная экономика, управляемая бюрократией, просто физически не способна учитывать и удовлетворять общественные потребности. Именно поэтому на протяжении всей истории СССР выпуск великолепной военной техники, полеты в космос и совершенная авиация сочетались с постоянным дефицитом электролампочек, трусов, табуреток, колбасы, кофточек и обоев. Вообще всего, что необходимо человеку для повседневного существования.

3. Вернуться к образу экономической и общественной жизни патриархального общества. Соединить примитивную бюрократию сверху и общинную жизнь снизу как основу социальной системы. Вернуться к кастовой системе, при которой общество разделено на множество сословий, каст, групп и группочек, разделенных законами, этнографией, традициями и образом жизни.

При этом допустить, при совершении «необходимых» идеологических заклинаний, естественные формы человеческого существования: вертикальной и горизонтальной семьи, производственного коллектива, научной школы, дружеской компании, собрания единомышленников или клубов по интересам.

Уже при Сталине, тем более после него, никто не обобществлял женщин, не отнимал детей у родителей, не «освобождал женщин от кухонного рабства», не карал за организацию самодеятельных экспедиций по поимке «снежного человека».

4. Разрешить рядовому человеку естественные формы существования, в том числе и самообеспечения себя продуктами, товарами или услугами в режиме как примитивного воровства, так и создания частного хозяйства, личного труда, коммерческих или обменных отношений.

Никто не мешал советскому человеку выращивать кабачки и капусту или менять их на краденые или произведенные лично товары или на услуги себя как специалиста.

Возникла совершенно уникальная и особенная советская цивилизация, как сочетание индустриального производства с патриархальными общественными отношениями. И (что не менее важно), с сочетанием официальных утопических установок с реальными, притом существующими неофициально, осуждавшимися, но не караемыми естественными формами экономического и общественного поведения.

Бухарин называл Сталина «Чингисханом с телефоном», а Хмельницкий назвал его «Чингисханом с самой большой в мире и с самой механизированной армией» [232] Хмельницкий Д. Миф индустриализации. Планы пятилеток и жилье для строителей социализма // Правда Виктора Суворова. М., 2010. С. 354. .

Позже СССР назовут «Верхней Вольтой с ракетами». Мне не удалось достоверно установить автора этого определения, но в любом случае о ракетах шла речь потому, что эти ракеты были грозно нацелены на Запад. А точнее было бы назвать СССР «монгольским улусом с телефонами и с самой большой в мире и с самой механизированной армией».

Только не надо воспринимать мои слова оценочно, в них нет ни грамма осуждения. Если говорить о реальности человеческой жизни, то ведь жить, причем жить вполне полноценно, можно и без телефона, и с деревянной будочкой во дворе, и без ажурного белья, и без стиральной машины-автомата.

Жить без теплой одежды и отапливаемого жилья в нашем климате невозможно. Но ведь и барак, тем более квартира в «хрущевке» жить позволяют. Ватник спасает от холода ничем не хуже изящной шубы «от Кардена», сатиновые трусы с точки зрения гигиены ничем не хуже изделий французских кутюрье.

То же самое и в плане общественных отношений. В СССР «блудных» мужей порой возвращали в семью путем проработки на партсобраниях и выбора между «или вернешься, или положишь партбилет». Но во-первых, все «вернувшиеся» сделали сознательный выбор между любовью и карьерой. Откажись они вернуться к постылой жене и положи партбилет, они бы не умерли от голода и их бы не расстреляли.

Во-вторых, эта забота о сохранении семьи очень в духе патриархального общества. Так и община возвращала блудного мужа, секла его и требовала пахать и сеять для детокормления. И сбежавшую от мужа жену община так же ловила, секла и ставила в стойло. И дворянское собрание «мирило» разъехавшихся супругов и «восстанавливало» отношения.

Так жить тоже можно — даже при наличии телефона, автомата и сложной электроники для космического корабля.

Тем более вполне можно жить в обществе поголовной грамотности, культа компетентности, культа науки, бесплатного (и высококачественного) образования и по крайней мере неплохой медицинской помощи.

В СССР человек был беден. Ну и что?! И Пьер Абеляр, и Франциск Азисский, и даже Барух Спиноза были нищими по современным понятиям. Но кто осмелится назвать их жизнь неполноценной и недостойной потому, что у них не было холодильника, телевизора или мобильного телефона?!

Повторюсь: сталинизм — это такая форма утопического социализма, которая позволяет человеку существовать и экономически, и физически, и социально. На каком уровне существовать и всех ли устраивает этот уровень — второй вопрос.

Сталинизм — это единственное известное в истории развитие утопического социализма, которая делает его приемлемым для достаточно больших масс населения, и потому — жизнеспособным.

Сталинизм — это логическое развитие утопии. Такое развитие, которое позволяет обществу не отказываться от утопии, но осмысленно существовать.

Сравнивать Сталина с Гитлером было пряно-опасной игрой советского интеллектуала, рискованной и оттого особенно увлекательной формой вольнодумства. Человек читал прозрачные намеки Василия Гроссмана и приятно замирал от страха и собственной смелости.

Но ведь Сталин совершенно не похож на Гитлера — ни по характеру, ни по функциональной роли в обществе. Гитлер неудержимо болтал — настоящий словесный понос. Сталин молчал, думал, читал, взвешивал, осторожно решал. Он мало писал — намного меньше, чем читал. Он умел принять мнение, которое первоначально казалось ему неверным. Он признавал свои ошибки и очень сильно изменялся с ходом лет.

Уже по этой черте Гитлер сразу же напоминает если не Ленина (хотя словесный понос «Ильича» потянул на 55 томов, а Гитлер скромно написал одну «Майн Кампф»), то уж во всяком случае Троцкого. Троцкий назвал Бухарина «Колей Балаболкиным» за недержание речевых функций. Но сам-то он чем был лучше? Троцкий, Лева Балаболкин, просто не терпел чужой болтовни и всегда считал свою собственную болтовню лучше, чем болтовня окружающих. Сам же он непрерывно болтал и болтал, в точности как Гитлер и Бухарин.