Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны

Образовались научные общества,в том числе «Русские академические группы». В 1920-е гг. возникло несколько русских высших учебных заведений.Помимо богословского института в Париже и Политехнического в Харбине, они были недолговечны: приток студентов скоро иссяк. Русские гимназии были в Китае, Латвии, Чехословакии, Югославии. В последней был кадетский корпус и «институт» для девиц. Тем, чья учеба была прервана Гражданской войной, «Русская акция» чешского правительства давала стипендии для окончания высшей школы, в надежде подготовить кадры для будущей свободной России. Внешкольным воспитанием в эмиграции занимались соколы, скауты-разведчики (девиз «Будь готов за Россию!») и витязи («За Русь, за веру!»).

Важную роль играла Церковь. Храм служил не только домом молитвы, но и опорой общественной жизни. Некоторые белые офицеры приняли священство, в церковную жизнь уходили подчас и бывшие революционеры.

Большинство эмигрантских приходов (около 1 тыс. в 1930-е гг.) управлялось архиерейским Синодом, образованным после Всезарубежного собора 1921-го в Сремских Карловцах, в будущей Югославии, под председательством митрополита Антония (Храповицкого). Зарубежный Синод опирался на постановление патриарха Тихона от 20 ноября 1920 года, давшее епископам право при невозможности связи создавать церковные управления на местах. Синод вышел из подчинения Москве в 1927-м, отказавшись быть лояльным к богоборческой власти. Параллельно Синоду в русском зарубежье возникли юрисдикции Константинопольского патриарха (митрополит Евлогий в Париже) и национальных православных церквей (например, американской, ставшей автокефальной в 1970-м). Несмотря на сильные эмоции, разделявшие эмиграцию по вопросу о юрисдикциях, она помогла укоренить православие в инославной среде, в частности в Германии, Франции и Америке.

Очутившиеся на чужбине участники Белого движения были горды тем, что они не капитулировали перед большевиками, а лишь отступили за границу для продолжения борьбы: «Мы не в изгнании, мы в послании». Эмиграция им виделась временной, а «послание» в том, чтобы:

— свидетельствовать миру о зле коммунизма, которому множество русских людей отчаянно сопротивлялось;

— хранить «светоч русской культуры» и православия, попираемых на родине, заниматься творчеством в условиях свободы;

— продолжать доступными средствами борьбу против большевиков.

Эмиграция оставила множество мемуаров и богатый архивный материал. Открывая для себя зло большевизма, А.И. Солженицын искренне верил, что «Запад ничего не знает». И поразился, прочитав целые библиотеки эмигрантской литературы. Но Запад вовсе не стремился что-то узнать. Частично он сам переживал розовые и красные заблуждения. Частично считал, что побежденные в Гражданской войне не могут быть объективными.

Идти в «крестовый поход против большевизма» иностранцы и не думали.

В 1921 году еще сохранялись элементы общероссийского «белого» центра: Совет послов в Париже, Русский совет под председательством Врангеля в Константинополе. Но политический спектр эмиграции был так широк, от меньшевиков до черносотенцев, что далеко не все признавали эти «центры эмиграции». В 1921-м прошли съезды левых членов Учредительного собрания (связка Керенский — Милюков) и центристов Национального объединения в Париже. Монархистов они не признавали.

Меньшевиков и вообще социалистов было немного, но у них были влиятельные связи с социал-демократами на Западе и с партийными кругами в СССР.

Черносотенцы постепенно сошлись с близкими им деятелями в Германии, искавшими «специалистов по еврейскому вопросу».

Левые круги эмиграции полагали, что конец советской власти придет в результате ее «эволюции». Правые продолжали надеяться на «весенний поход», то есть на иностранную интервенцию.

Осенью 1921 года в Праге вышел сборник «Смена вех», объявивший, что патриотизм требует не борьбы с советской властью, а ее поддержки. Лидер сменовеховцев Н.В. Устрялов в Харбине призвал эмигрантов смириться с фактами и возвращаться, чтобы восстанавливать страну. Ставя на первое место величие государства, он полагал, что большевики этой цели служат, и верил в постепенное их перерождение.

Сталин использовал идеи устряловского национал-большевизма, но когда Устрялов вернулся в СССР, в 1937-м не преминул расстрелять их автора.

В 1920-е гг. возникли и евразийцы. Они были течением историко-философским, видевшим в России особый, отдельный от Европы мир, но психологически таили обиду на Запад за то, что тот не оказал достаточной помощи Белому движению. Расколовшись из-за разного отношения к советской власти, евразийское движение в конце 1920-х гг. распалось, но его издательская деятельность продолжалась еще несколько лет.

Сменовеховцам вопреки, подавляющее большинство эмиграции сохранило непримиримость. Но, как правило, эмиграция была пассивна, в духе призыва И.А. Бунина: «Подождем, православные, когда Бог переменит орду». Так и ждали, пока орда сама по себе возьмет и неизвестно с чего переменится.

В марте 1921 г. в Турции был создан Русский Совет: своего рода гражданское управление армии. В нем сразу же началась внутренняя борьба. Монархисты правого толка требовали, чтобы армия, возглавляемая Врангелем, открыто подняла монархическое знамя. Врангель и сам был монархистом, но считал, что немедленное провозглашение лозунга реставрации монархии преждевременно. Оно совершенно не учитывает положение в Советской России, которое эмиграция знает плохо, а то и не знает вообще. Лозунг восстановления монархии не учитывает и возможное негативное отношение союзников. Ведь европейцы связывали с русской монархией наступление «реакции».

Врангель хотел видеть Русский Совет «надпартийной организацией» (как и армию). Он был против «нарочито шумного выявления нашей идеологии», а хотел собирать «вокруг армии сочувствующие элементы русской эмиграции».

Зимой 1921 г. в Берлине был создан Временный русский монархический союз во главе с Н. Марковым-2, М. Таубе и А. Масленниковым.

А в мае того же года в баварском городке Бад Рейхенгалль открылся Общероссийский монархический съезд. На четвертый день заседания съезд принял резолюцию: «Съезд признает, что единственный путь к возрождению великой, сильной и свободной России есть восстановление в ней монархии, возглавляемой законным монархом из дома Романовых, согласно основным законам Российской империи».

В резолюции не было ни слова о том, какую монархию собирались восстанавливать: самодержавную или конституционную? Однако Марков-2, выступая, напомнил о своем давнем совете в думе знаменитому адвокату Ф. Плевако: русскому народу нужна не «римская простыня», т. е. римская тога, а дубленый романовский полушубок, трехцветная опояска и крепкие ежовые рукавицы. В Высший монархический совет избрали Н. Маркова-2, А. Ширинского-Шихматова и А. Масленникова.