Андрей Буровский - Апокалипсис XX века. От войны до войны

И потому все более вероятны войны между государствами с разным политическим строем. Войны более чем вероятны и потому, что Версальская система создала множество очагов национального напряжения. «Новые империи» типа Чехословакии или Польши просто обречены на «разборки» входящих в них народов, на попытки и самих «новых империй», и их соседей изменить существующие границы.

Такие войны внешне — войны государственные, национальные. Но одновременно они — войны разных экономических, социальных и политических систем. Для судетских немцев попытка выйти из Чехословакии и объединиться с остальной Германией будет одновременно и попыткой изменить политический строй. Как и попытка галицийских украинцев создать собственное государство. Как и уход «под Италию» жителей Далмации.

Если вспыхнет война между Бельгией и Нидерландами или Францией и Бельгией, это еще будет война стран с почти тождественным политическим строем. Такой, какой была Франко-прусская война 1870 года.

Но война между Италией и Францией, Германией и Францией, Германией и Чехословакией будет войной не только и не столько за территорию, международный престиж или угольные копи. Это будет еще и война за установление в побежденной стране другого политического строя.

Если считать Европу хоть в каком-то смысле чем-то единым — это будут гражданские войны: войны за другой политический строй.

До сих пор и в России и в зарубежье называют самые фантастические цифры эмигрантов. То 3 млн, то даже 5 млн. В действительности их было намного меньше. Около 700 тысяч русских никуда не уезжали и, строго говоря, не были эмигрантами. Но они оказались за рубежами СССР, потому что жили или во время Гражданской войны оказались в странах Прибалтики, Польше, Восточной Румынии, Финляндии, Западной Украине и Западной Белоруссии.

Костяк собственно белой эмиграции составили участники новороссийской и крымской эвакуаций 1920-го в Турцию (около 200 тыс.) и дальневосточной 1920–1922 гг. — в Маньчжурию (около 150 тыс.). Это были и солдаты белых армий, и беженцы. С 1924 года в Маньчжурию потек ручеек крестьянских беженцев — по убеждениям скорее «зеленых», чем белых.

В Тунисе, в порту Бизерта, французы интернировали Черноморский флот (порядка 3 тысяч человек). Это — белые.

До того, как коммунисты плотно закрыли границы, то есть до 1924 года, через советскую границу тек ручеек беженцев. Их невозможно назвать белыми: большая часть была совершенно аполитична. Бежали от террора, от ужасов советской экономики. Эти волны беженцев выплескивались из России через Финляндию, Прибалтику, Польшу, Румынию, Англию (из Архангельска).

Через польскую границу уходили солдаты Махно и «зеленых» «батьков», украинские националисты. С ними уходили беженцы — до 30 тысяч человек. Но это эмиграция не белая, а тоже скорее «зеленая».

Согласно данным Лиги Наций, общее число «русских» эмигрантов составило 1160 тыс. Но это включая армян, грузин, украинцев и так далее. Очень быстро эмиграция разбрелась по своим «национальным квартирам». Британская комиссия Д. Симпсона в 1922 году насчитала 863 тысячи русских эмигрантов. Общая же численность «зарубежной Руси» была не больше 1,5 млн человек. Из них за 5 лет 182 тыс. вернулись в СССР.

Юридически эмигранты считались бесподданными и получили «нансеновские» паспорта.

Созванная в Женеве в 1922 году конференция Лиги Наций приняла временные удостоверения личности, заменявшие паспорта для беженцев и лиц без гражданства. Такие удостоверения давались по инициативе комиссара Лиги Наций по делам беженцев Фритьофа Нансена.

Первыми, кто получил «нансеновские паспорта», были примерно 450 тысяч эмигрантов из России. Позже решением Лиги Наций от 12 июля 1924 года нансеновские паспорта получили около 320 тысяч армян, спасшихся от геноцида 1915 года и рассеявшихся по многим странам мира.

Нансеновский паспорт признали 52 страны мира. В эти страны с нансеновским паспортом можно было въезжать.

По словам Владимира Набокова, человек с нансеновским паспортом чувствовал себя «преступником, выпущенным условно», или «ребенком, рожденным вне брака».

Но далеко не все русские эмигранты хотели принимать реальное гражданство. До XXI века дожили люди с нансеновскими паспортами.

Главный центр эмигрантской жизни был сначала в Берлине, потом в Париже. Другими центрами были Белград, Варшава, Прага, Рига, София, Харбин, Шанхай. В поисках работы и хлеба эмигранты все чаще уезжали за океан в США, Канаду, Парагвай, Бразилию, Аргентину, Австралию. Те, кто выехал за океан или шел на государственную службу, обычно принимали иностранное подданство.

Зарубежная Русь состояла по большей части из культурных слоев русского общества. Рождаемость была низкой, старшее поколение быстро освобождало молодежь от забот о себе. Преобладали мужчины, они часто женились на иностранках. К 1937-му, через 15 лет эмиграции, от примерно миллиона выехавших осталось 500 тысяч.

В культурном отношении эмиграция была необычайно богата: слишком много «сливок» общества оказалось за рубежом.

Мир наградил Нобелевскими премиями писателя И. Бунина, экономиста В. Леонтьева, физика И. Пригожина. В мире знали вертолеты И. Сикорского, самолеты А. Северского, телевизор В. Зворыкина, слушали пение Ф. Шаляпина, музыку С. Рахманинова и И. Стравинского, хор донских казаков С. Жарова, смотрели танцы А. Павловой и балетные постановки Г. Баланчина, скульптуры А. Архипенко, изучали сопротивление материалов по учебнику С. Тимошенко и социологию по П. Сорокину, знали чемпиона мира по шахматам А. Алехина, читали философские книги Н. Бердяева, исторические труды Г. Вернадского и других русских зарубежных историков и уж, конечно, романы В. Набокова. Само присутствие таких величин на Западе свидетельствовало о том, что в России не все в порядке.

При этом Западу была видна лишь вершина айсберга. Основной массив исторической, философской, богословской и художественной литературы, в особенности поэзии русского зарубежья, остался иностранцам неизвестным и сегодня лишь понемногу возвращается в Россию. При небольших тиражах издавалось множество книг. В 1920-е гг. выходило 360 русских газет, появились толстые журналы, но многие периодические издания не прожили и года.