Александр Архангельский - Страшные фОшЫсты и жуткие жЫды

Только на этом пути мы сможем сохранить свою обширную территорию и продолжить мирное экономическое развитие. Гарантировать сопредельным странам территориальный покой и сырьевой порядок. Нагрузка и ответственность, которая ложится на культуру, просвещение, на все общественные институции, связанные с информацией, возрастает сейчас многократно. Но сами по себе культура и просвещение с той задачей, которая поставлена историей, не справятся.

И тут приходится вернуться к самому началу. К тому, что все уже смирились с мыслью о том, что в России XXI века будет господствовать мягкий авторитаризм. Или даже тайно желают этого. Поскольку полагают, что именно авторитарный режим наиболее подходит для этой безответственной, необузданной и рискованной страны. В отличие от русской демократии, которая непредсказуема и чересчур вольна. И от русского тоталитаризма, который чересчур воинственен. Так вот, должен со всей ответственностью сказать, что задача создания единой общегражданской нации, закономерными представителями которой станут все, кто согласен работать на благо России, в условиях авторитаризма неразрешима. Потому что в отличие от демократии, даже самой умеренной, он не предполагает честной, открытой общественной дискуссии. А без такой дискуссии поиск общих ценностных оснований снизу , со стороны общества, неосуществим. В отличие же от тоталитаризма он не имеет механизмов всеобщего контроля за идеологией и не может насаждать общенациональные ценности сверху. Как это до поры до времени делала советская власть. Пока не одряхлела и не помягчела до умеренно-авторитарного состояния. При умеренном авторитаризме задача формирования общегражданской нации решена не будет, а значит, либо будет потеряна территория, либо будет заменена цивилизационная основа культурной традиции. Такой роскоши мы себе позволить не можем. Так что во внутренней политике выбирать мы будем не между авторитарностью и чем-то иным, а между полной демократией и системной тоталитарностью. Между полноценной русской свободой и полномасштабной русской тиранией.

Второй вариант предполагает самопоглощенное отделение власти от общества, опору на тотальные спецслужбы, обострение отношений с миром, вплоть до череды малых войн. Первый невозможен без открытости себе и миру, без вовлечения общества в обустройство новой российской жизни и без ответственной свободы, медленно, спокойно, но неуклонно нарастающей; той самой свободы, что за последние четыре года сжалась в России уже как шагреневая кожа. На исходе второго пути мы получим то же, что получали военные режимы в Латинской Америке, когда исчерпывали сами себя: либо переворот, либо мирную передачу власти дееспособным политикам, которые опять начнут строительство страны с нуля. В итоге первого пути – спокойное самосознание общероссийского народа о нашем единстве поверх национальных расхождений.

Мы опять на рубеже – и в промежутке. Как уже застывали на рубеже XIX—XX столетий. Россия не империя и никогда империей не будет; она еще не федерация, и не понятно, станет ли федерацией впоследствии. Она перестала быть страной атеистической и не стала вновь страной православной, тем более – исламской. В точно таком же промежуточном состоянии находится российская экономика. В 90-е годы произошла великая приватизация доходов; государство, окончательно обанкротившееся, раздавало природные и промышленные ресурсы тем, кто способен был ими эффективно управлять. А неисполнимые социальные обязательства оставляло себе. В начале нулевых годов произошла приватизация расходов; государство перекладывает все долговые нагрузки на плечи гражданина, а себе забирает отлаженные, возрожденные крупным бизнесом производства. Практически все крупные корпорации так или иначе, прямо или косвенно возвращаются под контроль государства; государственно-частное партнерство становится основной формой существования бизнеса в России.

То же самое можно сказать и о демократических институтах; они есть – и их нет, потому что в большинстве случаев действуют совершенно формально. Но в то же время никто не скажет по совести, что в России нет никакой свободы. Влиять на политику власти почти невозможно, но каждый имеет право свободно высказывать свое мнение, по крайней мере в Интернете; никто не вторгается в личную жизнь гражданина, никто пока не требует демонстрировать внешнюю покорность власти и ее партийным опорам. Я бы определил сегодняшний режим в России как точечный авторитаризм . Выбраны три ключевые точки, над которыми установлен контроль: медиа, крупный бизнес, политические институты. Все остальные сферы жизни не контролирует никто. И не собирается контролировать в будущем. Есть рычаги несвободы в свободном пространстве; таков парадокс эпохи, которую мы переживаем.

И это же напрямую относится к вопросу о свободе слова в России. Тот, кто говорит, что со свободой слова в России полный порядок, беззастенчиво врет; тот, кто утверждает, что в России нет свободы слова, тоже говорит неправду. Доступ к свободе слова в современной России полностью открыт для тех, кто заинтересован в свободе слова . И полностью закрыт для тех, кто в ней не заинтересован. Каждый желающий, по крайней мере в крупных городах, может зайти в Интернет, на российский или западный сайт, найти любую общедоступную информацию. Можно повесить спутниковую тарелку и смотреть новостные программы всех главных западных каналов. В России, причем по-русски, вещает канал «Euro News». Но если человек не владеет Интернетом и не имеет самых скромных денег для того, чтобы повесить спутниковую тарелку, а главное, у него нет жизненного интереса в получении информации из независимых источников, то он обречен потреблять политическую жвачку.

В сфере медийной ситуация похожа на ту, что сложилась в сфере политической; мы ни империя ни федерация, ни тирания ни демократия. Но так слишком долго продолжаться не может. И определяться в ближайшие годы все равно придется. Либо – либо. Либо строить отлаженную тоталитарную машину и запускать ее на полную мощь. Либо постепенно демонтировать жесткую вертикальную конструкцию и отказываться от манипулятивных технологий.

Понятно, что силовая часть правящей российской элиты – точнее, какая-то часть от этой ее части, потому что и среди силовиков есть люди с разными позициями, – попытается развернуть страну в сталинскую сторону. Потому что наблюдает массовое политическое равнодушие сегодняшнего российского общества, его сонное состояние, готовность следовать насмешливому пушкинскому правилу: «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад». И надеется, что такое положение вещей может сохраняться долго. Но также понятно и другое. В нынешней элите гораздо больше группировок, сознающих предельную опасность такого пути. Не только для страны в целом, но и для себя в частности. Что в политике иной раз бывает гораздо важнее.