Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

Вот про такую невыносимую банальность толковал Мандела с капитаном сборной, которого сыграл американец Мэтт Дэймон, человек с лицом резко помолодевшего Анюкова, если бы еще Анюков устранил угрюмую обреченность с физиономии.

Вот про такую невыносимую банальность снял небанальный шедевр Клинт Иствуд, первее даже меня осознавший, что есть случаи, когда пафоса не может быть слишком много, – 30 лет в тюрьме, например, или любая игра на Кубке мира, не говоря уж про Победу.

Не знаю, как сказать об этом, кроме как сказать напрямик, без пышных выражений: последние пятнадцать минут фильма, самые напряженные, я просидел с влажными глазами.

Там, конечно, как положено в Голливуде, есть несколько минут эзотерической болтовни, но все прочее время отведено Игре – на поле, с Судьбой, с Самим собой, Игре, которая часто на выживание. У нас же остаток жизни бойцы проведут, доказывая свое право на питие и курение; и остаток же жизни посветят эзотерической болтовне на тему, как они счастливы, что, даже позорно проиграв, право пить и курить отстояли!

Не всем везет с таким наставником, как Мандела, но у сборной США есть Обама, который ее напутствовал, ибо тоже понимает важность Игры, а сама сборная влюбила меня в себя еще в 2002-м, привычно позорном для нас году. А наши в Мариборе ходили пешком по полю в присутствии Первого лица, прилетевшего, потому что понимавшего важность Игры.

Ваши нимбы не пропустили, небось, такую чепуху, как выбегание на поле ЧЕ-2004 во время матча Португалия-Россия?

Вот он, антигерой, в лиссабонском каменном мешке.

Я, певец дребедени, лишних мыслей, ломаных линий, я верю в Игру, в то, что нужно знать и петь гимн своей страны, как немцы, в женское восхищение, как допинг, верю в навешенный крученый мяч, в то, что французам воздастся за то, что обидели североирландцев, верю в хороший бурбон и в то, что Словения не выйдет из группы, в то, что Марадоне преподнесут урок, как Игра не терпит хамства и белого порошка, в этюд Уткина об утраченной любви в 2006-м, привычно позорном для нас году, в то, что сербы будут биться, но безуспешно, в мат на трибунах, но – когда нет детей и дам, я верю в мягкое порно, в многодетного, чуть менее моего, Ковальчука, в раннего Михалкова, в гирлянды на окнах в Новый год, а также верю в то, что невозможно, если ты любишь Игру, если аллергически воспринимаешь неуважение к ней.

На фото я, Полупаныч и Павел Буров.

ПБ – наш орел. Каждый день с недавних пор я благодарю его мысленно за то, что он участвовал в моем возрождении (кроме всего, издание «Наша Версия» вошла в мою жизнь с его подачи).

В своем роде ПБ – король. Он Кинг организации, обхода острых углов. Голову он не опускает. В свою личную Вселенную, полную полной душевной жизни, он не пускает никого. А меня впустил.

Он всегда рядом.

После «Непокоренного» (так называется фильм) понимаешь, почему наших нет в ЮАР: потому что там не может быть, да и не должно, тех, кто добровольно погружается в ад, ложно оценив обстоятельства и собственное в них место.

Отар, Вы курите? Если да, то что?

Увы, я очень активен в этой области. Но – только сигары.

Кто не любит Игру, тот не умеет играть, недостоин Ее. Нас.

Ах, да. Иствуд снял про Манделу и про регби. Но здесь разницы никакой, речь про Игру, в которой вины и обмана нет, и она никогда, никогда не бывает скучной.

Право пить и курить

Что до хоккеистов вообще, в день, когда они проиграли, газета цвета дерьма вышла с заголовком «Можете курить!». Это было то самое издание, полпреды которого засняли курящих бойцов на том же ЧМ на выходе из ресторации, вследствие чего разгорелся скандал, и наша дружина объявила прессе бойкот. Я в кругу друзей, жалко, не «Нашей Версии», предложил такой заголовок «Весь чемпионат сборная России посвятила священной войне за право пить и курить. Победила!».

Кому-то, очень многим, слава «Comedy Clab» не дает покоя, а я, например, рад успеху вечных ерников. Например, Саши Реввы, вблизи еще и трепетного, склонного к самоанализу артиста. Обложечный Пирожков, обаятельный шут.

Конечно, с ними происходят разные истории. Кто-то заважничал, кто-то отрепетировал таинственные взоры, кто-то окутал себя завесой топорной мифологии, но главное: все они признают, что я на них повлиял. Правда.

С нами Серега Крупнов: человек, который способен одарить небо. Если его влюбить в себя.

Великого Костю Цзю (видите, и я туда же: ну какой он нам Костя, в сторону амикошонство, дамы и господа: Константин Борисович!). Переписываем экспозицию. Великого спортсмена Константина Борисовича Цзю превращают в шоумена, в любимца муз, в потешного хозяина морей. Посвящают его в свой свинский кодекс бесчестья. Но я не об этом сейчас.

Я встретился и спознался с Маэстро на съемках несокрушимо ядовитой программы Comedy Woman, само участие в каковой свидетельствует о наличии у персоны чувства самоиронии. У него проницательный ум, моментальная – еще бы! – реакция; он доброжелателен, что твой аксакал, открыт настежь, как большой ребенок. Разумеется, в шоу мы играли самих себя, и даже там, в этом бедламе, я видел по его глазам, КАК ему не хватает бокса! Я нахально озвучиваю сие наблюдение, КЦ не отрицает, вздохнув. Еще раз вздыхает. Еще раз подтверждает. Я – ему:

– Так вернитесь, вы в отменной форме, полгода для наведения глянца – и берегись, визави!

– Что ты! Если бы супруга узнала, что ты меня уговариваешь вернуться в бокс, она тебя самого отправила бы в нокаут.

Да, кому, как не благоверной, знать иронию боксерской жизни: ликование рождается из настоящей боли, только ликование длится вечер, а больно всегда. За вычетом вечера, когда случился триумф.

Цзю не заявлял об уходе из большого спорта, он взял тайм-аут после обидного проигрыша британцу Хаттону. Он не рвал и метал, а решил избыть усталость. Если вдуматься, не окажется ли, что пауза затянулась? Если вдуматься еще раз, не окажется ли, что в расцвете сил и лет КЦ, подряжаясь на участие в разной степени качественности шоу, тратит время впустую?

Не находите, что невостребованность выдающихся персоналий есть абсурд, и абсурд, граничащий с преступлением? Мы скоро просто привыкнем проигрывать Олимпиады: что зимние, что летние. А все потому, что не дорожим дорогим своим, гоняемся за супердорогим иностранным, платим миллионы за химеру, жалеем тысячи за настоящее.