Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства

– Что делать в этой ситуации Миронову?

– Думаю, ему лучше идти сначала не к руководству, а к ребятам – поговорить с ними по-человечески. Объяснить: мол, сложилась такая трудная ситуация, узнать, у кого какие проблемы, попытаться – хотя бы попытаться – помочь им. Чтобы игроки видели: он действительно хочет им помочь. Все это, безусловно, располагает к себе. Тогда люди могут биться даже не за себя, не за какие-то материальные блага, а за тренера – за человека, который понимает их и сочувствует им.

– Хорошо, а ты в «Торпедо» больше никогда не вернешься?

– Наверное, нет. Я подписал контракт с московским «Локомотивом» на два года. По его истечении мне будет уже 26 лет – критический возраст, когда еще можно попробовать свои силы в каком-то зарубежном клубе. И потом, после этого нашего разговора, не думаю, что нынешнее руководство будет ждать меня с распростертыми объятиями. Оно и так сейчас распускает слухи, что я якобы продал последнюю игру с «Локомотивом». Но ведь это вообще бред какой-то. Как на духу: я никогда никому никаких игр не продавал. Это не в моем характере. И все-таки надеюсь, в «Торпедо» поймут, что в данном случае мною руководило не желание кого-то оскорбить или вывести на чистую воду, а искреннее беспокойство за будущую судьбу моего на всю жизнь родного клуба…

Вот такой разговор состоялся у нас с Игорем Чугайновым. Невеселый, нелегкий, но искренний, заинтересованный. Многое из того, что он рассказал, люди, приближенные к команде, безусловно, знают. Знают, возмущаются, но молчат. Игорь – наконец высказался. И я, честно говоря, позавидовал московскому «Локомотиву», куда приходит не только игрок хорошего уровня, но и человек, личность.

Летом прошлого года я невольно стал свидетелем одной любопытной сцены. В фойе торпедовской раздевалки на стене висит большая фотография команды и руководства, сделанная после победы «Торпедо» в Кубке России. Возле нее собрались несколько игроков дублирующего состава автозаводцев. И один из них, указывая на президента клуба, сказал: «Хоть на фотографии увидишь нашего главного руководителя. И на том, как говорится, спасибо». Какая судьба ждет этих молодых и, безусловно, одаренных игроков? Да та же самая, поскольку – и это мое твердое убеждение – нынешнему руководству клуба и завода команда не нужна. Было бы иначе – не состоялся бы этот разговор.

И все же «Торпедо» еще как-то держится, существует. Я часто задавал себе вопрос: благодаря чему? После разговора с Чугайновым, а также неоднократных бесед с другими игроками и тренерами клуба – причем как нынешнего поколения, так и прошлого – вдруг понял. Команда держится на плаву, да еще и умудряется иногда что-то выигрывать потому, что, во-первых, прекрасно работает школа (имея, кстати, минимальные по нынешним меркам условия – да и тех в любой момент может лишиться), а во-вторых, ее игроки – талантливые, честные, порядочные, терпеливые люди. Но если все они уйдут? Что будет тогда?»

Что касается Чугайнова, то он в «Торпедо» так и не вернулся. Игорь еще долго и очень успешно играл за московский «Локомотив», привлекался в сборную России, вот только за рубежом ему поиграть так и не удалось. Знать, не судьба, хотя предложений было немало. И вот, спустя несколько лет после его ухода из большого футбола мы случайно столкнулись в лабиринте коридоров РФС, располагавшегося тогда на Лужнецкой набережной. Обнялись, и Игорь пригласил меня отобедать с ним. Есть не хотелось, но за компанию пошел. Мы расположились не в столовой, а в одном из маленьких кафе. Он заказал себе полноценный обед, а меня угостил стаканом апельсинового сока. Разговорились. Начали вспоминать прошлое. Чугайнов, как всегда, был откровенен, хотя и осторожен в некоторых своих оценках. Увы, прожитые годы накладывают на нас отпечаток такого рода – это в детстве и юности мы готовы рисковать, часто не задумываясь о последствиях. Но в зрелые годы остепеняемся, взрослеем и теряем что-то, наверное, очень важное. Вот он, тот наш разговор.

С Игорем Чугайновым за 16 лет его карьеры мы встречались не раз. Но только взявшись писать заметку в рубрику «Уходя, оглянись», означающую, по сути, прощание с действующим игроком, я вдруг подумал: «А когда же он стал для меня по-настоящему состоявшейся в футболе личностью?» Может быть, тогда, когда еще мальчишкой увидел «подставу» в другой команде и попытался добиться справедливости? Или когда не побоялся публично рассказать о том, как администратор «Торпедо» продал «налево» купленную для дублирующего состава новенькую форму, а ребятам выдал старую? А может, летом 1993 года, когда после победы в первом розыгрыше Кубка России он неожиданно ввалился к нам в редакцию – молодой, красивый, веселый – и, поставив на стол коробку пива Holsten , выдохнул: «Давай отметим нашу победу!» Или в 1994-м, когда до позднего вечера ждал у подъезда своего друга и бывшего одноклубника по «Торпедо» Юру Тишкова, чтобы, словно предчувствуя недоброе, сказать: «Юрка, не езди в Коломну. Придумай что угодно, только не езди». А в ответ услышать: «Да ладно, Чуг, чего ты? Все будет хорошо». Именно в той игре в Коломне Тишков получил тяжелейшую травму, после которой уже не смог восстановиться.

Но так ли уж важно, в конце концов, когда? Главное, что он таки стал личностью, и не только в футболе. А удается это далеко не каждому.

– Игорь, сколько времени ты уже не играешь?

– 3 февраля исполнилось два года. Пошел на третий круг.

– Вернуться не тянет?

– Знаешь, некоторые в таких случаях говорят: не наигрались. Я же наигрался – причем вдосталь.

– Тем не менее сложилось впечатление, что закончил ты как-то неожиданно. Мог бы спокойно еще пару сезонов попылить – с твоей-то головой!

– То есть доигрывать? Это не по мне. Ездить по стране, сменяя одну команду на другую, скатываясь во все более и более низкие дивизионы? Нет, не хотел я такой жизни. Да и накатался за карьеру, дай бог каждому! А тут еще получил предложение стать тренером пусть и юношеской, но все-таки сборной страны. Согласись, глупо было бы отказываться.

– Ты еще застал советскую школу подготовки игроков. На чем она была основана?

– Прежде всего существовала четкая вертикаль власти. Были перехлесты, перегибы – без этого нашу страну трудно представить. Но вертикаль власти была на первом месте. Сейчас такого нет. Понимаешь, если бы в то время игрок сказал, что для него клуб важнее, чем сборная, и он туда не поедет – все! Он сразу бы закончил играть в футбол. Раз и навсегда. Сейчас же это чуть ли не поощряется. Но, извините, господа, откуда у вас те достаточно большие зарплаты, которые вы получаете? Клуб – это абстракция. Клубы не зарабатывают столько денег, сколько выплачивают футболистам. Значит, деньги идут из недр страны. Но ведь никто из тех, кто говорит, что клуб им платит, а потому клуб важнее, не задумывается об этом. Мы часто ссылаемся на капиталистический уклад жизни, но попробовал бы кто-нибудь сказать такое, допустим, в Германии… Немцы очень ревностно относятся к своим сборным. После памятного поражения Германии от Англии (0:5) многие футболисты боялись на улицу выйти. Вот отсюда и надо плясать.