Игорь Свинаренко - Беседы с Vеликими

– Только в одной: это был Цейлон. А потом я оставалась с бабушкой, а родители с сестрой жили в Швейцарии.

– Они тебе привозили джинсы?

– Я очень хорошо помню про джинсы… Первые джинсы на моей улице привезли девочке из Америки. Она была самая крутая девочка. Я была с ней незнакома, но мы бегали смотреть на эти джинсы. Мне джинсы сначала не покупали, а шили. Из настоящей джинсовой ткани, присланной из Гонконга или Сингапура. Фактически всех можно было назвать Марьями златорукими. Все всё умеют: бабушка шила, вязала; мама шила, вязала; я могу шить, вязать все, что угодно. Все, что угодно. Я не останусь голой никогда.

– Кстати, о наготе. Тебе, наверно, часто пишут письма типа «Вы были такая красивая, когда голая болтались в речке на веревке в фильме „Война“…». (Ты еще тогда спрашивала мужа, можно ли тебе сниматься голой, а он твоему вопросу удивился.)

– Никогда не получала таких писем вообще. Куда мне их будут писать? Я вообще не получаю писем. Я же не прикреплена ни к какой организации. Я свободный художник.

– Ты, может быть, самая голая из популярных киноактрис. Тело у тебя хорошее.

– Спасибо.

– И не только о «Войне» речь. Ты где-то в «Подмосковных вечерах» сидела голая, на машинке печатала – помнишь?

– Я даже с Машковым в кровати голая лежала.

– Ну и как он в постели, Машков?

– Как ты можешь задавать такие глупые вопросы? Вопрос идиотский! Это же просто два актера.

– Ты первая начала: «в кровати с Машковым».

– Это провокационные шутки, которыми ты меня не купишь.

– Я думал, это чистая шутка.

– Нет, ты так не думал.

– Я просто такой грубый. Кроме того, я почти никогда не разговариваю серьезно.

– Ага, так я тебе и рассказала, какой Машков в постели! В постели в кино. Могу только сказать, что у меня все партнеры очень неплохие.

– Ну, в общем, да, это же тоже важно – какие достаются партнеры.

– Ты настолько хорош, насколько хороши твои партнеры, я считаю.

– Часто бывает, что девочка в школе – гадкий утенок, а потом…

– Да. Моя история!

– А потом – отбоя нет от кавалеров…

– Мне кажется, я понимаю, что такое «отбоя нет». Но это тема настолько скучная…

– Скажи, а что у тебя за муж?

– Он любит, чтобы я на этот вопрос отвечала сдержанно: «Мой муж умнейший, красивейший, талантливейший, сексуальнейший».

– А, типа высокий стройный блондин с голубыми глазами.

– Да, глаза голубые.

– Вот ты сказала, что в школе ты была гадкий утенок.

– Да. Я была очень худая.

– Но тогда это было немодным.

– Да. Я была всегда такая, какая сейчас. Я могу и теперь носить одежду, которую носила в школе.

– Она цела еще?

– Кое-что есть, по-моему.

– Такой школьный фартучек, белые носочки…

– Нет, я белые в школе не носила, я носила красные.

– Красные? Я читал какое-то исследование, так, оказывается, женщины, у которых красное белье, самые экспериментирующие.

– Не знаю. У меня красные гольфы были, полосатые, и чешские сандалии.

– Это было круто. Ха-ха!

– Я ездила в какую-то дыру покупать их, потому что позвонила подруга, сказала, что они там есть. А у меня не было блата.

– Значит, ты была худая…

– Во мне не было сексапила… Подруги нравились мальчикам, а я – нет. У меня были с молодыми людьми другие отношения. У меня было два друга, про которых я наивно думала, что они мои друганы. Естественно, это было чуть-чуть по-другому: они, конечно же, были влюблены в меня. Писали мне стихи, баловали меня. Но мы вели чисто литературные беседы: театр, кино, литература. Они меня очень образовали в этом смысле. Они ввели меня в тусовку художественно-литературную, давали читать подпольную литературу, все-все-все. Я имела к этому всему доступ, потому что у меня были два другана в школе.

– Из-за них у тебя все прошло мимо, да?

– Не мимо. В 17 лет я очень сильно влюбилась и решила выйти замуж.

– В школе?

– Это первый курс консерватории. Театральный факультет. Конкурс был огромный, но меня взяли! И вдруг я влюбляюсь. Он тоже студент. Все случилось. Я объявила родителям, что мы поженимся. Моя семья страдает, молчит… Они были, конечно, против. А я тогда получила первую роль в кино у Баниониса. В консерватории не отпустили меня на съемки. Снималась ночами. День и ночь я занята… А уже должна была быть свадьба, мне уже привезли подарки из-за границы. Приглашения разосланы. Я получила уже талоны на дефицит… И я решила: нет! Не будет свадьбы. Сказала ему. И вернула талоны на дефицит.

– А что, нужно было возвращать?

– Не нужно. Но я идиотка.

– Ну да, тебя же учили не врать.

– Угу. Ну мне надо было это как-то сказать дома. И я собрала семейный совет: вы знаете, я решила…

– И они говорят: молодец!

– Да! Ура! Шампанское! Молодец, Гага!

– Ха-ха! Для сценария хороший ход. Как ты сказала – Гага? Это такое погоняло у тебя?

– Не знаю, что такое погоняло, но меня так дома звали.

– А что это значит?

– Ничего. Ни-че-го.

– Скажи, а ты действительно ходишь на футбол?

– Да, я бываю на футболе.

– Это жертва, которую ты принесла мужу-болельщику?

– Какая жертва?

– Ну, он любит футбол, и ты стала тоже тратить на это жизнь?

– Я никогда не приношу никому никаких жертв. Стараюсь делать только то, что я хочу.

– Как кошка.

– Нет, ну не как кошка. Мне стало интересно, я заинтересовалась футболом. Вот и все.

– А ты знаешь кого-то из футбольных людей? Общаешься с ними?

– Я познакомилась с некоторыми.

– А с Абрамовичем ходишь на футбол?

– Я с ним незнакома.

– Русская тусовка в Лондоне – ты в ней не участвуешь?

– У меня есть русские друзья, даже близкие.

– Ты говоришь, что в свободное время читаешь. А что именно?

– В основном сценарии. А если книги, то сразу несколько. В самолете – иногда трэш. Детективы я читаю с удовольствием. Люблю научную фантастику одного писателя. Есть такой автор – Ян Бэнкс. Он шотландец. Иногда перечитываю и классику какую-то с удовольствием. Только в Англии открыла для себя Джейн Остин, которую не знала, хотя и училась в английской спецшколе. Читала Акунина. Купила Улицкую – мне посоветовали. Чуть-чуть глянула на Пелевина.

– Ты как сама-то, серьезная повариха?

– Я могу. Не опозорюсь. Спроси Долецкую – все расскажет.

– Что ты готовишь?

– Что бы ты хотел? Пасту могу. У меня подруга лучшая – итальянка.

– Из русских макарон даже можешь?