К Грот - Пушкинский Лицей

137

Кн. П. А. Вяземский - Я. К Гроту.

Homburg vor der Hohe (без даты, относится видимо к 1874 г.1).

Я не нашел у Анненкова ("Вестник Европы"2) отметки Пушкина о 1814г.

Во всяком случае не мог он видеть Карамзина в течение этого года. Может быть, ребенком видел он его в Москве у отца своего, да и то невероятно. По крайней мере, не помню Сергея Львовича в Москве ни у Карамзина, ни у себя. Карамзин, вероятно, знал его, но у него не бывал.

Из Москвы в Петербург в 1816г. с Карамзиным ехал я один. Жуковский был уже в Петербурге. Василий Львович приехал в Петербург или перед нами или вслед за нами, но положительно не с нами, а в обратный путь примкнул к нам. С ним по дороге и заезжали мы в Линей, вероятно по предложению Вас. Львов. Оставались мы там с полчаса, не более. Не помню особенных тогда отношений Карамзина к Пушкину. Вероятно, управляющие Лицеем занимались Карамзиным. А меня окружила молодежь: я и сам был тогда молод. Тут нашел я и Сергея Ломоносова, который за несколько лет пред тем был товарищем моим или в иезуитском пансионе, или в пансионе, учрежденном при Педагогическом институте - в точности не помню. Пушкин был не особенно близок к Ломоносову3 - может быть напротив. Ломоносов и тут был уже консерватором, а Пушкин в оппозиции против Энгельгардта и много еще кое-кого и кое-чего. - Но как-то фактически сблизили их и я и дом Карамзиных, в котором по летам бывали часто и Пушкин и Ломоносов, особенно в те времена, когда наезжал я в Царское Село. Холмогорского в Ломоносове ничего не было, т. е. ничего литературного. Он был добрый

1 ПисановответнавопросыЯ. К. по случаю составления его статьи "Старина Царскосельского Лицея" (в Сборн "Складчина" 1874), где и рассказано о свидании Карамзина с Пушкиным в 1816 г.

2 Разумеются статьи П. В. Анненкова "А. С. Пушкин в Александровскую эпоху" в "Вестнике Европы*, 1873, ноябрь и лек. и 1874, янв. и февр. К. Г.

3 По рассказу И. И. Пущина (его "Записки", стр 9-10), Пушкин познакомил его еще до окрытия Лицея (ко!да все уже съехались и Петербург), при представлении будущих лицеистов Министру, с Ломоносовым и Гурьевым, и все они четверо потом часто сходились у В. Л. Пушкина и у Гурьевых. К. Г.

малый, вообще всеми любим и, вероятно, не без служебных способностей, потому что совершил довольно блистательную дипломатическую карьеру, любим был Поццо-ди-Борго и занимал посланнические посты. Упоминание о нем Вас. Львов, ничего не значит, кроме обыкновенной и вежливой любезности.

О предполагаемой поездке Пушкина incognito в Петербург в дек. 25-го года верно рассказано Погодиным в книге его "Простая речь", страницы 178 и 179'. Так и я слыхал от Пушкина. Но, сколько помнится, двух зайцев не было, а только один. А главное, что он бухнулся бы в самый кипяток мятежа у Рылеева в ночь 13-го на 14-ое дек.: совершенно верно.

Письма моего к Булгакову не помню, и было ли оно напечатано - не знаю. Спросите Барсукова, а если успеете, Бартенева. Во всяком случае, если Вам угодно, печатайте его. В статье Анненкова есть неверности и много провициального, как у многих из наших литературо-публицистов. Видно, когда говорят они о так называемом высшем обществе - впрочем, и в самом деле высшем, - что говорят они по слухам, и что это общество для них terra incognita2.

Вот все, что могу отвечать Вам на Ваши вопросы, да и места нет для большего разглагольствования. Мое сердечное почтение А. В. Плетневой. Что переписка его?

Неизменно Вам преданный Вяземский.

Я. К Грот - К. К. Гроту3

СПб.27сент, 1872.

Матюшкин провел лето близ станции Бологое, но не на своей даче4, а у кн. Эристовой5; там жил он в маленькой комнате, из

1 Изд. 2, 1874; отд. II, стр. 22-23; о том же рассказывает и В. И. Даль. См. Л. Майков "Пушкин и Даль", в своей книге "Пушкин", Спб. 1899, стр. 420-21. К. Г г неведомая земля (лат,)

3 Матюшкин скончался 16-госент. Это письмо писано через 10 дней - Я. К. Гротом к своему брату (лицеисту VII к.), жившему за границей (в Всве, в Швейцарии).

4 Называвшейся "Заимка", см. ниже.

5 Вдовы его покойного друга, лицеиста II курса, кн. Д. А. Эристова {ум. 1858 г.).

138

139

которой и не выходил (по слабости мочевого пузыря). Это и мало питательная диета, без мяса, очень ослабили его. В августе, по совету доктора Ланга, он переехал в Петербург на прежнюю свою квартиру, перешел на мясную пишу с хорошим вином и скоро начал заметно поправляться. Но тут вдруг с ним сделался удар, и он слег в постель (паралич был в ногах, и уже во 2-й раз; 1-ый был весною). Сначала он был весел, всех узнавал, но однажды вдруг не стал видеть, и доктора мог узнавать уже только по голосу, а на другой день впал и вовсе в бессознательное состояние. Вечером, 16-го числа, он просто уснул, без страданий, навеки. В последние дни было сделано завещание, формальное, при нотариусе и лицейском Комовском, но по смерти оказалось, что М. либо не успел, либо забыл подписать это завещание. В нем он отказывал свою прелестную дачу одному из сыновей лицейского Данзаса, а не взятую за несколько лет аренду - какой-то несовершеннолетней своей воспитаннице. Но это завещание, конечно, недействительно; за несколько лет было сделано им другое, которое он отменял этим.

Когда я обедал у Головкина, он хотел было свести меня с докт. Лангом, но тот, к сожалению, не мог быть. Теперь АлГВас. хлопочет о доставлении мне всевозможных сведений для некролога Матюшкина.

Сегодня получили мы еще печальное известие: в Москве умер Даль1, которого я видел в июне слабым и больным после 3-го удара, но со свежею головою спокойно говорящим о смерти. Это известие привезла Надежда Павловна2; муж ее в Крыму у Н. Я. Данилевского.

Я. Грот.

1 Влал. Ив., известный лексикограф и писатель.

2 Семенова, супруга сенатора Н. П. Семенова.

140

Кн. Эристова - А В. Головкину.

28-го сентября 1872, С. Высокое1

Милостивый Государь Александр Васильевич!

Письмо Ваше я имела удовольствие получить и спешу отвечать Вам. К большому моему сожалению, у меня нет никаких записок нашего друга Федора Федоровича2; не думаю даже, чтоб он их писал. Писем его я не сохранила; они были всегда очень коротенькие и имели значение только для меня. - Часто и с любовью вспоминал он о своих путешествиях и о северной экспедиции, но мне не приходило в голову записывать его интересные рассказы и теперь не в состоянии не только письменно, но и словесно их передать. Свою Заимку11 он очень любил - занимался и украшал ее, но не для себя; вся цель его заключалась в том, чтобы предложить ее на лето которому-либо из своих друзей, - сам же каждое лето проводил у меня, любил свою комнатку и любовался березкой, которая ласково, по его словам, просилась к нему в окошко. Каждое утро ранехонько он отправлялся на свою дачу, присматривал и распоряжался работами и только к обеду возвращался к нам, окруженный толпою детей; я охотно принимала в услугу людей семейных, и потому у меня собралось до 30 маленьких деточек, - Федор Федорович любил их, ласкал и наделял гостинцами; зато дети также очень его любили, даже самые крошечные протягивали к нему рученки - ему это очень нравилось, и когда дети зарезвятся и не заметят его возвращения, то он тотчас же делал замечание: что это детвора меня не встретила?