Игорь Зудов - Жизнь и смерть как личный опыт. Реанимация. Исповедь человека, победившего приговор врачей

Ранним воскресным утром, как обычно, я вышел на традиционную прогулку в прекрасном настроении. Накануне вернулся с дачи – с чувством необычайной легкости после хорошей физической нагрузки и доброй русской бани. Через неделю предстояла поездка в Объединенные Арабские Эмираты, где кроме отличного отдыха есть что посмотреть и чему поучиться. Все было отлично!

Когда в гости нагрянули внуки, то на фоне оживленной беседы почти незаметными остались болезненные ощущения в горле. К вечеру стало хуже. Болезнь развивалась как пожар, раздуваемый сильным ветром. Температура 39, глотать невозможно. Из-за отека горла стало трудно дышать.

Несмотря на угрожающие симптомы, вызывать врача на дом по поводу, казалось бы, «банальной» ангины постеснялись. Тем более что к утру понедельника температуру удалось сбить домашними средствами.

Но уже к вечеру на лице и шее появились угрожающие вздутия размером с детский кулачок. Стало понятно, что без врачебной помощи не обойтись. И опять на ночь глядя врача вызывать не стали. Драгоценное время для ликвидации «пожара» в зародыше утекало как вода.

Наутро доктор из поликлиники поставил сразу три диагноза. Для устранения сомнений вызвал «скорую помощь». Но и приехавший с «неотложкой» врач не смог разобраться с характером заболевания. Полная неопределенность стала причиной направления меня в инфекционную больницу.

Как тут не вспомнить мудрое высказывание итальянского писателя Николо Макиавелли, заметившего еще в XV веке, что «тяжелую болезнь в ее начале легко вылечить, но трудно распознать. Когда же она развилась и усилилась, ее легко распознать, но трудно вылечить». Печальную аксиому подтверждает и медицинская статистика. По данным американских врачей, поздняя диагностика приводит к летальным исходам в 65 % случаев. К сожалению, в нашей стране достоверной статистики как по этому вопросу, так и по многим другим просто нет.

Два часа ожидания в очереди в приемном отделении больницы проходят как пытка. Мне становится заметно хуже, сопровождающий врач нервничает, но незыблемый порядок изменить нельзя. Еще час проходит в многочисленных осмотрах специалистов различного профиля, завершающихся вердиктом: «Нет, не наш больной».

По закону подлости лишь последний из них, стоматолог, устанавливает наконец диагноз. Звучит он как смертельный выстрел – «сепсис». А ведь для этого нужно было лишь заглянуть в рот, где к тому времени образовался второй «язык».

Заболевание страшно тем, что гноеродные микробы прорывают защитный барьер, попадают в кровь и распространяются с кровотоком из местного очага воспаления во все ткани и органы больного.

Необходима операция в специализированном хирургическом отделении. Такие отделения есть только в двух московских больницах. И мы снова в течение двух часов «мчимся» по забитым пробками улицам на другой конец города. Забегая вперед, скажу, что по оценке специалистов подобному больному в случае несвоевременной помощи оставалось жить от силы 10–12 часов.

Сказать, что я чувствовал себя плохо, – значит ничего не сказать. Когда мы наконец добрались до больницы, дойти до приемного отделения я смог уже только с помощью сопровождающего. Каждый шаг давался с таким трудом, что, казалось, я шел не по ровной поверхности, а поднимался в крутую гору.

После рентгена, давшего возможность хирургам планировать операцию, меня осматривали и другие специалисты – требовалось их заключение о готовности пациента к операции.

Несомненно, они прекрасно понимали, что шансов остаться в живых у меня было мало. Но вместо того чтобы морально поддержать больного, глядя обреченному человеку в глаза, они заводили разговор о материальном вознаграждении. И были очень разочарованы, узнав, что в больницу я приехал один и без денег.

Надо отдать должное, это не касалось хирургов, озабоченных сложностью предстоящей операции. Они сразу оценили тяжесть положения и не давали никаких гарантий на благоприятный исход. Так, во всяком случае, было заявлено младшему сыну, когда он приехал в больницу.

Вполне естественно, после длительного «катания» по Москве и здоровый человек почувствовал бы себя утомленным. Что уж говорить о больном? Но когда я попросил отложить операцию на завтра, мне довольно откровенно объяснили, что счет идет на минуты, а не на часы. И готовить меня к операции начинают немедленно, да к тому же в реанимации.

Такое решение диктовалось ухудшающимся на глазах состоянием пациента. Увеличивающиеся флегмоны (острое гнойное воспаление подкожной клетчатки) пережимали слюнные железы и одновременно затрудняли дыхание. Поэтому еще до операции я мог либо захлебнуться слюной, либо задохнуться и тогда спасти меня могли бы только в реанимации. По озабоченным лицам медсестер и анестезиолога я начал догадываться, что дела мои плохи. Но насколько плохи, еще не понимал.

Отдаю должное мужеству сына, когда ему сообщили, что он, возможно, последний из семьи, кто сможет увидеть отца живым. В нарушение правил его пустили в реанимацию, чтобы попрощаться со мной. Но он нашел в себе силы подбодрить меня, ни единым словом не выдав известный ему приговор. И могу ли осуждать его за то, что он не внял моим предостережениям и все-таки «отблагодарил» врачей за проведенную операцию? Как выяснилось позже, это сыграло роковую роль в дальнейшем развитии событий.

Шансы для выживания были действительно невелики. Множество людей, совершенно не причастных ни к проведению операции, ни к дальнейшему выведению меня из кризисного состояния, позднее просветили, что лишь один из пяти, а если точнее, только 17 % остаются в живых после подобных хирургических вмешательств. К счастью, все это стало известно намного позже, а в операционную меня повезли в приподнятом настроении после доброго напутствия сына.

Чтобы было понятно, почему же удалось выкарабкаться из почти безвыходной ситуации, позволю себе небольшое отступление. Весной того же года благодаря счастливой случайности попал я в «руки» замечательного кардиолога. Такое сочетание душевности и профессионализма, как у нового доктора, встречается крайне редко. Ее усилиями дряхлеющий гипертоник со стажем превратился в почти здорового человека, для которого колка дров на даче превратилась из необходимости в приятную молодецкую забаву. Многие физические нагрузки вновь оказались по силам, качество жизни изменилось коренным образом. И при этом – никаких «чудодейственных» средств.

Правильный режим дня, прием традиционных лекарств в точно назначенное время, соразмерные с возрастом упражнения буквально за полгода преобразили меня. Если раньше, поднимаясь без лифта на шестой этаж, приходилось прилагать кроме физических, еще и волевые усилия, то теперь я взлетал по ступенькам чуть ли не вприпрыжку. Вот какие резервы способен извлечь опытный врач из человеческого организма.