Андрей Буровский - Да здравствует «Застой»!

Чтобы поменьше раздражать князя, митрополит Петр подолгу не задерживался во Владимире, больше разъезжал по епархиям. В том числе бывал в Москве… В Москве же князь Иван Калита охотно общался с митрополитом, почитал его как своего духовного наставника. Специально для Петра он построил в кремле подворье, чтобы митрополит мог жить в Москве недалеко от князя.

Петр оставался митрополитом Киевским и всея Руси, кафедра была во Владимире, но дольше всего он пребывал именно в Москве. Неудивительно: владимирский князь делает гадости, старается изжить, а московский князь принимает гостеприимно и радушно.

У Петра возникла идея перенести митрополичью кафедру в Москву.

Для начала он построил Высоко-Петровский монастырь — сегодня это самый центр Москвы, возле Бульварного кольца, Музея современного искусства, на Петровке. В те же времена быстрая речка Неглинная пробивала дорогу среди соснового бора.

Иван I Данилович стал правящим князем и предложил Петру официально перевести митрополичью кафедру в Москву.

Митрополия по-прежнему оставалась Киевской и всея Руси. Кафедральным же был Успенский собор в Киеве. После перевода кафедры во Владимир — кафедральным стал Успенский собор во Владимире. В Москве же Успенского собора не было. Тогда митрополит Петр просил Ивана Калиту о построении храма в честь иконы Успения Божией Матери. Если верить легенде, он сказал молодому тогда Ивану:

— Если послушаешь меня, сын мой, то и сам прославишься с родом твоим паче иных князей, и град твой будет славен пред всеми градами русскими, и святители поживут в нем, и взыдут руки его на плещи врагов его и прославится Бог в нем.

К тому времени митрополиту Петру было уже около 70 лет. Возраст и по нашим понятиям не короткий. Успенский собор строился ударными темпами. 4 августа 1326 г. митрополиту Петру было видение, что он скоро умрет. После этого он собственными руками еще в строящемся соборе, в алтаре, выложил себе каменный гроб. Если верить сказанию (а какие причины ему не верить?) митрополит незадолго до смерти сказал московскому тысяцкому Протасию Вельяминову об Иване Калите (Калиты в этот день не было в Москве).

— За то, что сын мой упокоил меня в старости, воздаст ему Господь сторицею в мире сем и дарует ему живот вечный, и не оскудеют от семени его обладающие местом его, и память его прославится.

Пророчество митрополита сбылось: Рюриковичей в мире живет несколько десятков тысяч, не оскудевают они семенем. Слава же Ивана I Даниловича превзошла славу всех его современников.

21 декабря 1326 года митрополит умер и был похоронен в приготовленном им самим месте. У места его захоронения происходили чудеса исцеления. Многочисленные свидетельства и ходатайство Калиты стали основанием для того, чтобы в 1327 году митрополит Петр был причислен к лику святых через несколько месяцев после своей кончины. В Церкви нет ни одного святого, который бы был канонизирован так быстро.

Так друг и учитель Ивана Калиты митрополит Петр оказался первым московским митрополитом и первым московским святым. Это сразу вывело Москву на совершенно другой уровень… Другие князья могли завидовать, сердиться… но поделать не могли ничего. Другой уровень, кстати, и развития культуры: Церковь на Руси оставалась самым «передовым» институтом. Московская школа иконописи развивается с конца XIV века. И когда в Ростове в 1380-е годы некий Маркиан приносит ересь, отрицавшую абсолютное равенство всех лиц Троицы, Москва этой ересью остается не затронута. В иконах Феофана Грека и Андрея Рублева мотивы Троицы очень важны. Известно, что Троица пользовалась особым почитанием у Сергия Радонежского, как символ мира и согласия. Заложенные его учениками и последователями монастыри и церкви чаще всего назывались Троицкими.

«Своя» школа иконописи, «своя» идеология укрепляли Москву не меньше, чем крепости или законы.

Одним словом, именно при Иване I были заложены основы позднейшего могущества Москвы. И заложены не войной, не захватами, а типично «застойным» способом: в первую очередь стабилизацией внутренней политической системы. Затем стабилизацией и международных отношений. А при стабильности (как тогда говорили, «тишине») быстро росли экономика, внутреннее разнообразие и культура Московского княжества.

Иван 1 умер, приняв схиму под именем Анания. Похоронен в Москве в кремлевском Архангельском соборе.

Но и его сыновья, Симеон Гордый (1341–1353), Иван II Иванович Милостивый (Кроткий, Красивый) (1353–1359) наследовали ту же политику.

Итого, в самом начале Руси лежит «застой», продолжавшийся, по крайней мере, 28 лет. Да и после Дмитрия Донского тенденция такого же «застоя» казалась московским князьям очень привлекательной. Внутреннюю стабильность Московского княжества взорвала только затянувшаяся междоусобица 1425–1453 годов, при внуке Дмитрия I Ивановича Донского, Василии II Васильевиче Темном. А при правнуке Дмитрия Ивановича и сыне Василия Темного Иване III (1440–1505) наступил новый «застой» — на все время его правления, с 1462 по 1505 год.

В старой России Ивана Калиту неумеренно возвеличивали. Люди «прогрессивные» также неумеренно сталкивали его с пьедестала. В духе стихов Наума Коржавина:

Стихи хорошие, но в них неправда: и видом Иван I ничуть не «противнее» прочих, и ничуть не подлее своих врагов.

Как «боролись» с Иваном Калитой, хорошо видно уже из многозначного прочтения прозвища князя… Чему помогает многозначность слова «Калита». Это кошелек, сума для денег. Одновременно это и «казна», и богатство. Иван I Данилович повсюду носил с собой эту самую калиту. Отсюда и прозвище?

Но точно так же можно предположить: прозвище идет от манеры решать все политические проблемы деньгами, а не физическим насилием. А почему не от покупки Иваном I монгольских ханов? Калита — то есть купивший вожделенную простым человеком «тишину» на Руси.

Вообще-то, скорее всего, свое прозвище Иван получил от привычки носить с собой постоянно кошелек («калиту») с деньгами для раздачи милостыни. Про то, как он ее раздавал, ходило множество разных историй…

Вот как-то подходит к великому князю нищий, получает от него милостыню. Подходит он и в другой раз, князь снова дает ему милостыню. Нищий не унимается и подходит в третий раз….

Князь подал и в третий, но не сдержался:

— На, возьми, несытые зенки!

А нищий и возразил:

— Сам ты несытые зенки! Ты и здесь царствуешь, и на том свете царствовать хочешь.

Что это? Грубость? Нет… по понятиям XIV века это похвала, которая была бы просто безобразной лестью, не облекись в тогу грубости. Нищий ведь что сказал? Что князь своим нищелюбием, подачей милостыни «зарабатывает» себе место в Царстве Небесном.