Сергей Кремлёв - Имя России. Сталин

И всё чаще и те, и другие тревожились и задумывались, хотя и по разным причинам.

НЕ ЛУЧШЕ прямого промышленного саботажа оказывался и саботаж нравственный. Бывший конногвардейский офицер Георгий Осоргин в «нэповские» годы занялся перекупкой. Принимал у знакомых — «бывших людей» — драгоценности, золото и перепродавал маклерам-евреям.

Знакомые считали его «безупречно честным» человеком: брал «определённый процент» и «не обманывал». Когда его спрашивали, почему он — офицер, дворянин — занимается маклачеством, Осоргин с гордостью отвечал:

— Я присягал государю императору, и Советской власти служить не хочу.

В конце двадцатых и начале тридцатых годов таких осоргиных хватало. Считали они себя русскими, но вместо того, чтобы помочь новой России стать на ноги, тупо и мелочно предпочитали холуйствовать «на подхвате» у тёмных еврейских дельцов.

И у тех, кто эту Россию строил и обязан был думать о её безопасности, всё чаще возникала резонная мысль: «А если завтра запахнет порохом? Как поведут себя эти бывшие конногвардейцы? Ведь никаких моральных обязательств перед СССР они за собой не числят, Родиной его не считают».

20 марта 1935 года было опубликовано постановление НКВД:

«В Ленинграде арестованы и высылаются в восточные области СССР: бывших князей 41, бывших графов 32, бывших баронов 76, бывших крупных фабрикантов 35, бывших помещиков 68, бывших крупных торговцев 19, бывших царских сановников 142, бывших генералов и офицеров царской и белой армий 547, бывших жандармов 113. Часть их обвинена в шпионаже».

Высылали тысячу человек. Кого — в Казахстан, кого — всего лишь в Саратов и Самару.

Жестоко?

Что ж — по отношению к этим «тысячникам» и тем трём тысячам членов их семей, что уезжали вместе с ними, действительно не очень-то милосердно. Но ведь правомерен и такой вопрос: «А как насчёт тех десятков миллионов, с которыми эти тысячи не ощущали себя в национальном и духовном родстве?» Ведь из этих четырёх тысяч вряд ли кто-то искренне считал себя гражданином Советского Союза.

Как и конногвардеец Осоргин, эти тысячи бывших русских считали себя согражданами не десятков миллионов русских, живущих в России, а тех, тоже — бывших русских, кто в тридцатые годы утюжил за рулём парижского такси асфальт рю Ришельё и Пляс Пигаль или преподавал в эмигрантских кадетских корпусах военную науку тем детям бывших русских, которым предстояло пойти войной на Россию, чтобы отвоевать у миллионов утраченные привилегии для тысяч…

Высылаемые, их «безупречно честные» родственники и приятели всегда считали само собой разумеющимся наследственный блеск меньшинства и наследственное же прозябание остальных. А ведь на достойную жизнь имели право и эти «остальные», то есть то большинство, которому царская Россия отказывала в таком праве из поколения в поколение.

Но, может, на восемнадцатом году Советской власти «бывшие» тысячи уже не представляли опасности для «остальных» ста семидесяти с лишком миллионов граждан СССР?

Увы, очень многие из этих «бывших» имущих таили глухую злобу и думали о будущем с надеждой на возврат прошлого. А если они даже не стремились к возврату, то всё равно были вредны для страны своими претензиями на избранность, на особое понимание жизни. Хотя они так ничего и не поняли — по обе стороны границы России. Родственника конногвардейца Осоргина — писателя Михаила Осоргина выслали из России весной 1922 года с советским паспортом. С ним он и жил, писал книги, переписывался с Горьким, просился обратно.

А зачем?

В 1936 году, через год после ленинградского «исхода бывших», Горький пишет старому (с 1897 года) другу в Париж:

«Время сейчас боевое, а на войне как на войне надо занимать место по ту или иную сторону баррикады».

Осоргин отвечал:

«Против фашизма, положительно захватывающего прямо или косвенно всю Европу, можно бороться только проповедью настоящего гуманизма… Моё место неизменно по ту сторону баррикады, где личная и свободная общественность борется против насилия над ними, чем бы это насилие ни прикрывалось, какими бы хорошими словами ни оправдывало себя. Мой гуманизм готов драться за человека. Собой я готов пожертвовать, но жертвовать человеком не хочу. Лучше пускай идет к чёрту будущее».

Однако ни Сталин, ни Россия посылать своё будущее к чёрту не собирались и не были намерены кому-либо это позволить.

Осоргин упрямо не хотел видеть, что его «баррикада» стоит поперёк жизни и борьбы за человека. Но было ли это так уж безобидно? Если бы он вернулся в СССР, то вначале путался бы под ногами. А потом?

А потом…

Нет, не стоило испытывать ещё одного путаника-интеллигента на верность идее реального социалистического строительства. Осоргин ведь и в 1936 году писал надменно:

«Вы нашли истину. Ту самую, которую ищут тысячи лет мыслители. Вы её нашли, записали, выучили наизусть, возвели в догму и воспретили кому-либо в ней сомневаться.

Она удобная, тёпленькая, годная для мещанского благополучия. Рай с оговорочками, на воротах икона чудотворца с усами».

Писал Осоргин и так:

«Поражает ваша научная отсталость. Русские учёные — типичные гимназисты. Я просматриваю академические издания и поражаюсь их малости и наивности».

Во-первых, уж не знаю, что мог понять литератор Осоргин, листая «Успехи физических наук» или иной специализированный научный журнал? Во-вторых же…

Во-вторых, нужен ли был новой России этот «кадровый» литературный «борец за человека», уверявший Горького, что не менее его «верует в советскую молодёжь и многого от нее ждёт»?

Парижанин-эмигрант Осоргин строил свою баррикаду поперёк жизни… А молодой москвич, авиаконструктор Саша Яковлев, взволнованный одобрением своего первого «настоящего» самолета «УТ-2», в это время улыбался и смотрел в объектив фотографа, уткнувшего треногу аппарата в дёрн Тушинского аэродрома.

А на плече Яковлева лежала рука стоящего сзади…

Кого?

По мнению Осоргина — «чудотворца с усами».

А по мнению Саши — товарища Сталина.

Старшего его товарища…

И этот товарищ не просто ждал многого от советской молодёжи. Он её растил, воспитывал и поддерживал её державные начинания.

Поэтому товарищем Сталина считал не один Яковлев и не только те, кто — полные молодого задора — окружали Сталина в тот немного пасмурный, но всё равно радостный и весёлый день. Своим товарищем Сталина называли и искренне считали его таковым миллионы людей в России.

При этом из года в год число этих миллионов не уменьшалось, а росло и росло.

А СЕЙЧАС я коснусь совсем другой стороны жизни СССР Сталина. Как много было сказано позже о якобы искоренении Сталиным духа свободы в России. Попробуем посмотреть на этот устоявшийся миф с непривычного ракурса. Любой специалист по детской психологии знает, что основы личности закладываются к пяти-шести годам. Не расходится с наукой и народная мудрость: «Воспитывай, пока лежит поперёк кровати. Лёг вдоль — уже не выправишь».