Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Например, моего отца после 20 лет в Управлении городского транспорта Нью-Йорка вынудили уйти на пенсию, потому что его подчинённого-негра потребовалось продвинуть на одну из самых высоких должностей в компании. Отец однажды услышал, как тот сказал на встрече руководителей, что «в компании слишком много соли, а я добавлю перца», имея в виду белых и чёрных. Политика персонала решительно изменилась в пользу чёрных. Белым стало сложнее получить продвижение по службе, а для моего отца условия на рабочем месте стали просто невыносимыми.

Моя сестра работает в крупной медицинской страховой компании, услугами которой пользуется большинство нью-йоркцев. Она — одна из секретарш у чёрного генерального директора. Она — единственная белая в офисе, где её оставили затем, чтобы выполнять всю ту работу, которую другие не сделают.

Её чёрные коллеги являются на работу на два часа позже, обедают лишний час и почти ежедневно уходят с работы на час-два раньше.

Прошлой зимой, в день, когда была сильная метель, на работу в офис никто не пришёл, а босс отругал мою сестру за то, что она пришла на работу с 30-минутным опозданием.

Совсем недавно её сослуживица-негритянка две недели не являлась на работу. Когда она наконец появилась, она сказала начальнику, что её ребёнок лежал при смерти в больнице. В тот же день выяснилось, что она выдумала эту историю, чтобы просто отдохнуть. Этой чёрной добавили зарплату и поставили начальницей моей сестры.

На своей новой работе в отделении скорой помощи, где я помогаю врачам принимать пациентов, я вижу то же, на что я обратила внимание ещё тогда, когда работала в «Сэйф Хорайзоне» и «Стритворке». Доктора тратят уйму времени на нищих, незастрахованных латиноамериканских детей, у которых проблемы со здоровьем не серьёзнее содранных коленей, головной боли или поноса. Врачи приходят в бешенство, когда им приходится выписывать аспирин и лейкопластыри невежественным мексиканцам. По этому поводу у них даже есть поговорка: «Латиносы прибывают в неотложку танцуя, а белых привозят на носилках».

Все, кто работает с неграми и латиносами, знают о них всю правду. Впрочем, те, кто не работают, так или иначе тоже знают. Но пропагандистская машина всегда работает так, чтобы всё показать наоборот. Спустя некоторое время после того, как я ушла из «Стритворка», «Сэйф Хорайзон» выпустил телевизионный клип государственной службы о насилии в семье (его можно найти на канале YouTube, если в поисковике напечатать safehorizon trailer — трейлер «Сэйф Хорайзона», — перев. ). Избиваемая женщина на экране отдалённо похожа на меня, а её муж-злодей — белый, очень напоминает моего парня. Возможно, это совпадение, но, возможно, и нет. Бедная белая женщина за помощью и защитой идёт к своим чёрным коллегам!

Работая в «Сэйф Хорайзоне», я собрала статистику по лицам, проходившим через приют. В 92 % случаях насилие было совершено чёрными мужчинами, в 7 % латиноамериканцами, и меньше чем 1 % насилия в семье был совершён белыми. Но, «Сэйф Хорайзон» предпочёл изобразить злого белого мужчину и беспомощную белую женщину и спасающих её благородных чёрных.

Впервые эта статья была опубликована на сайте «Американское возрождение» в сентябре 2010 года.

Не будет преувеличением сказать, что для многих белых общение с чёрными и латиноамериканцами даётся дозированно. Позитивный взгляд белых на «многообразие» сформирован эпизодическим общением с небелыми, зачастую в условиях белого большинства. Я тоже жил по такому же регламенту всего несколько лет назад. Я был консервативным «расовым дальтоником» и мне нравились Ньют Гингрич и Джек Кемп. Я считал, что для решения расовой проблемы нужен свободный рынок и «высшие ценности», хотя я уже начинал освобождаться от иллюзий.

Но, с тех пор всё изменилось. После юридического института я получил работу в отделе по гражданским делам в юридическом управлении самого большого района города с пригородами. Это управление занимается городскими судебными процессами. К примеру, если вас собьёт патрульная машина, и вы решили предъявить им иск, мы этот случай берём в производство. Новых юристов распределяли в разные места города, и я попал в район с наименьшим числом белых жителей — менее 29 %.

О предыдущих адвокатах ходили неясные слухи. Говорили, что они, отказались от этого назначения по соображениям «безопасности», но мне такое назначение казалось смелым приключением в неизведанном мире. Подобно британскому первопроходцу, я отправлюсь туда, куда другие боялись сунуться.

Что в этом может быть опасного?!!

Ответы на этот вопрос начинались с поездки в офис в метро. Как только утренний поезд отъезжал от центра города, я часто оказывался единственным белым в переполненном вагоне. Не раз я съёжившись сидел на скамье, а какой-нибудь негр по соседству вопил: «Я убью этого белого мудака!». Вероятно, подобные выпады адресовались мне, но иногда мне так не казалось. Не обращая на меня никакого внимания, чёрные, бормотали себе под нос что-то про убийство белого.

Однажды прямо в вагоне здоровенный темнокожий мужчина, на котором из одежды были подгузник и сандалии Nike, закурил косяк, обдав меня сладковатым кокаиновым дымком. Дымок был настолько едким и густым, что, видимо, не только я почувствовал опасность, исходившую от этого неуравновешенного типа. Взволновались даже чёрные. Кто-то крикнул: «Эй, люди, этот придурок курит крэк!».

В другой раз, около восьми утра, я наблюдал, как латиноамериканка шлёпала своих детишек, одновременно отпивая из жестяной банки, завёрнутой в тёмный пакет. Я стоял достаточно близко и услышал от неё сильный запах пива. Я с укором взглянул на неё. «Кто ты вообще такой? Полицейский?» — завопила она. Уверен, что, если бы я даже и был полицейским, это бы ничего не изменило.

Дорога от станции метро до офиса была не менее ужасной. Тротуары были замусорены куриными костями, использованными тут же на месте презервативами и даже грязными подгузниками. Из закутков несло мочой. Из стоящих на перекрёстках автомобилей неслись звуки рэпа. Рэп иногда сменяли звуки сальсы и меренги, доносившихся из машин латиноамериканцев с гигантскими колонками, которые больше бы подошли концертным залам. Чтобы спрятаться от грохота и вернуться к цивилизации, я включал Баха на своём плеере.

Наивно было бы полагать, что двери юридической конторы надёжно защищали от всего этого кошмара, но он проникал, как ветви вьющихся растений в джунглях проникают в заброшенное здание.

Так называемый «техперсонал» состоял полностью из чёрных и латиноамериканцев. У дверей конторы сидела чёрная гаитянка, почти не говорившая на английском, свои мысли выражавшая непостижимыми младенческими криками и стонами. Вроде бы, она торговала канцтоварами, но к своей работе она проявляла мало усердия. Разок я подошёл к ней и попросил рассказать о какой-то ручке. Она сказала: «Не-е-е-е-ет!