Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Принципиально важно, что, если китаец чувствует затронутыми свои неотъемлемые интересы (или, не дай бог, национальную гордость, что в последние годы участилось и может происходить по совершенно непонятным Вам причинам), он проявляет предельную твердость и даже жесткость — по принципу «ни шагу назад!» Более твердым в отстаивании своих интересов народом из всех, известных авторам, являются лишь вьетнамцы, — но этот сравнительно небольшой народ не просто испытал (причем менее чем два поколения назад, что немного по историческим меркам) жесточайшую почти 30-летнюю войну, стоившую ему колоссальных жертв, но во многом и сформировался именно в ходе этой войны.

Для понимания твердости вьетнамского характера стоит привести историю, случившуюся в конце 90-х в одном из крупных западноевропейских городов. Местная вьетнамская мафия, в отличие от всех остальных этнических мафий, не соблюдала неформальных «правил игры», сложившихся в этом городе, чем вызывала серьезное недовольство местной полиции. В чем именно заключалось это нарушение (равно как и название мегаполиса), история и международная полицейская этика умалчивают: важно, что полиция никак не могла принудить вьетнамских мафиози к соблюдению необходимых для ее нормального самочувствия норм приличий.

Разумеется, пойманных преступников отдавали под суд и лишали свободы, — но далеко не все даже раскрытые преступления можно было доказать в суде: права человека, как и всякая медаль, имеют оборотную сторону. Кроме того, члены организованных преступных группировок получают поддержку и в тюрьме далеко не только на постсоветском пространстве, но и во вполне фешенебельных странах, а число свидетелей, готовых выступать против своих соотечественников в пользу закона, в диаспорах исчезающе мало.

Так или иначе, полиция ощутила свою беспомощность перед мафией, — главари которой, разумеется, были безупречно респектабельными гражданами, оформить свои претензии к которым в рамках закона правозащитные органы были не в состоянии. А на неформальные переговоры эти люди, прошедшие многолетние войны и привыкшие жить под страхом смерти, просто не шли, посмеиваясь над наивными европейцами, являющимися рабами утвержденных каким-то парламентом бумажек.

В конце концов, полицейские развитой, гуманной и безупречно цивилизованной страны вынужденно открыли для себя то, что потом, после знакомства с коллегами из России, назвали «московским методом».

Имея право задержать «до выяснения обстоятельств» гражданина на сутки (или чуть больше), они стали задерживать главарей вьетнамской мафии и, после тщательного личного досмотра и допуска адвоката, через сутки выпускали. Но у ворот его дома его «принимали» представители другого полицейского участка (или другого отдела полиции) — и опять держали у себя сутки, после чего опять выпускали, — чтобы мафиози опять был перехвачен вскоре после выхода на волю.

Так вот, для того, чтобы усадить вьетнамских мафиози «за стол переговоров», понадобилось две недели (!!!) таких мытарств. Две недели эти уже, в общем, вполне привыкшие к более чем комфортной жизни и в основном пожилые люди не мылись, почти не спали, не питались нормально и постоянно проходили весьма унизительные процедуры (в первую очередь, разумеется, личного досмотра). Тем не менее, они лишь через две недели — и то далеко не все из них — начали аккуратно и вежливо интересоваться у полицейских руководителей, не нуждаются ли те случайно в их помощи по каким-либо конкретным вопросам.

Эту восточную твердость надо уметь распознавать (так как она довольно часто весьма эффективно скрывается под маской вежливости и корректности) и ни в коем случае не пытаться оскорбить ее попыткой преодоления «в лоб» (что может привести к конфликту, но в любом случае не к позитивному результату), и стараться «обойти» ее, выявив неприемлемые для партнера уступки и попытавшись предложить ему новые варианты, которые, возможно, просто не приходят ему в голову. (Не стоит забывать, что человек любой культуры испытывает стресс при покушении на что-то, что является частью его личности, и при попытке вынудить его пойти на неприемлемые уступки. Этот стресс, мобилизуя все силы организма на сопротивление, сокращает его возможности по выработке взаимоприемлемых компромиссов, так как он попросту занят совершенно другим. Это касается и таких мастеров компромисса, как китайцы, — и, если вы продемонстрируете способность находить пути выхода из лобовых конфликтов, вы, скорее всего, будете оценены весьма высоко, — хотя вам этого и не скажут.)

Однако иногда другого способа, кроме как просто подчиниться китайской настойчивости, просто не существует: альтернативой является лишь немотивированная (с точки зрения китайца) обида, которая может привести к разрыву или, во всяком случае, серьезному охлаждению отношений. Поэтому, если в ситуации, принципиально важной для китайца, вы не можете сделать шаг навстречу, — переборите раздражение и старательно, подробно и терпеливо объясните причины, по которым вы не можете этого сделать. По крайней мере, вы сохраните контакт (если это, разумеется, вам надо), — а возможно, даже сумеете вместе найти устраивающий обоих выход из положения. Строго говоря, это правило является универсальным и само собой разумеющимся, — однако оно особенно важно именно в общении с людьми китайской культуры.

Классическая в этом отношении история произошла вскоре после восстановления нормальных отношений с Китаем, в самом начале 90-х годов, еще во время существования Советского Союза.

Советская делегация тяжело перенесла избыточно плотное знакомство со специфической китайской едой (в то время она была еще мало адаптирована для европейского вкуса даже на официальных приемах) и алкоголем, в результате чего на следующий день один из ее участников просто не мог пойти на официальный обед: ему было плохо.

В результате обед срывался, так как советский инженер был единственным иностранным гостем на нем (члены делегации работали порознь, по различным, не во всем пересекающимся программам).

Китайцам это грозило самой настоящей катастрофой, так как в то время даже в Пекине и даже удачливые менеджеры жили голодно, и возможность наесться, и даже не просто досыта, а до отвала (не говоря уже о том, чтобы наесться деликатесами), была неимоверным счастьем, о котором потом можно было вспоминать (и рассказывать другим), без преувеличения, годами, существенно повышая при этом свой социальный и профессиональный статус (тогда никто еще не предвидел феноменального взлета Китая с соответствующим ростом благосостояния его элиты и «среднего класса»).