Владимир Осипов - Корень нации. Записки русофила

Нигде в мире не оказалось той самой специфической русской «интеллигенции», как у нас. Известна крылатая фраза, что Германию объединил не Бисмарк, а учитель гимназии, прививавший своим ученикам идеи патриотизма, единства и величия Германии. У нас, к сожалению, наоборот, преподавателями чаще всего были те самые интеллигенты, о которых идет речь. Вольнодумцы, космополиты, западники, а порой даже социалисты и нигилисты. Герцен радовался успехам англичан и французов в Крымской войне и писал, что был бы рад со своей типографией переехать «в английский город Одессу». Борис Башилов в своей «Истории русского масонства» пишет: «Образованный слой существует во всех странах мира, специфическое понятие «интеллигенция» появилось только в России, когда после совершенной Петром Первым революции в России образовалась особая космополитическая прослойка, которую пришлось обозначить позднее особым именем». И если образованный слой всякой страны опирается в своем творчестве на духовные основы своей национальной культуры, то русская интеллигенция с момента своего появления «с яростной ненавистью отрицает все основы русской самобытной культуры» и даже не допускает в принципе возможность самобытной культуры. «Я жид по натуре, – писал Белинский Герцену, – и с филистимлянами за одним столом есть не могу». А в письме Боткину писал так: «Отрицание – мой Бог. В истории мои герои – разрушители старого: Лютер, Вольтер, энциклопедисты, террористы, Байрон («Каин») и тому подобное». И еще: «Люди так глупы, что их насильно надо вести к счастью». Чем, собственно, отличаются по сути Герцен и Белинский от большевиков XX века? Ведь эти два кита были по существу создателями «передовой» интеллигенции (в специфическом значении этого слова), представлявшей, по словам Анненкова, «как бы воюющий орден, который не имел никакого письменного устава, но знал всех своих членов… и который стоит поперек всего течения современной ему жизни…» Анненкову вторит Бердяев: «Интеллигенция скорее напоминала монашеский орден или религиозную секту со своей особой моралью, очень нетерпимой, со своим обязательным миросозерцанием, со своими особыми нравами…»

Цель Ордена Русской Интеллигенции, как ее сформулировал цитируемый Глазуновым Башилов: «разрушение Православной Церкви, Русского национального государства и борьба со всеми проявлениями самобытной русской культуры».

Одни интеллигенты в этом Ордене работали в сфере подготовки революции духа, революции сознания, другие непосредственно готовили насильственное свержение монархии. И те, и другие были лакеями мирового масонства. «Русская интеллигенция, – пишет Башилов, – космополитическая по своим идейным устремлениям, враждебно настроенная ко всем основам русской культуры, духовно есть дитя европейского масонства» (стр. 485). Этот орден был одержим идеей революции для завоевания свободы. Масонской свободы и масонской республики. С начала появления Ордена в России возникла атмосфера непрекращающейся гражданской войны. Конкретно мы это можем проследить с момента выстрела Каракозова в Царя Александра Второго 4 апреля 1866 года и почти непрерывно до Февральской революции 1917 года. Короткое затишье было в 80-е годы (Надсон и К° ныли по поводу «безвременья»), при Александре Третьем, но и тогда продолжалась подрывная лишь слегка замаскированная деятельность через либеральную печать. Вообще термин «интеллигент» был запущен писателем Боборыкиным в 1876 году и обозначал не высокоразвитого и образованного человека, а «передового», «прогрессивного», ненавидящего трон и алтарь. Самой характерной чертой, отделяющей членов Ордена от обычных представителей образованного слоя, была тоталитарность их мировоззрения. Интеллигенция считала себя штабом революции и таким штабом была. Им важно было любой ценой добиться уничтожения русского национального государства. Им нужен был не ремонт, а снос здания полностью и чтобы новое строить без единого кирпича старого. Как образно писал профессор Степун в 1894 г., революционная идеология в России была тою силою, которая «десятилетиями расстреливала из приземистых крепостей толстых журналов и газетных траншей все самые талантливые явления русской духовной жизни: русскую религиозную философию, русский символизм, все передовое антипередвижническое искусство, Розанова и даже… Достоевского» (Башилов, с. 506). А все, что внесла в русскую культуру сама эта интеллигенция, все отмечено печатью второго сорта. Орден обеднял, выхолащивал культуру, затруднял ее развитие. После революции этот орден выродился в большевизм, беспощадно разрушавший уже всякую «непролетарскую» культуру.

В августе 1970 года мне случилось побывать в квартире бывшего депутата Государственной Думы В.В.Шульгина на улице Осипенко во Владимире. (Я не стал клеймить 92-летнего старика за его предательство 2 марта 1917 года, когда он давил на Царя, чтобы тот отрекся от престола и чтобы началась Смута, не кончившаяся и по сей день, в октябре 2006 года.) Думский «националист» поведал, в частности, о том, как однажды в Думе его соратник Пуришкевич протянул бечевку от одной стены дворца до другой и на ней вплотную фото к фото прикрепил лики жертв революционного террора за последние годы. Фотографий хватило на весь огромный зал. Увы, либеральное думское большинство не питало жалости к убитым. Более того, когда П.А.Столыпин предложил парламентариям осудить террор, либералы дружно отказались. В интеллигенции «сложилось представление о «революционном правосудии», и с «готтентотской моралью»… общество оправдывало, а то и одобряло эти самочинные «казни» за неугодное направление, и возмущалось, когда правительство в некоторых случаях отвечало на убийства смертными казнями». (С.С. Ольденбург. Царствование Императора Николая И. Т. 1. М., 1992. С. 207). У В. В. Кожинова находим подсчеты американского историка Анны Гейфман о мучениках красного террора в России в 1900-х годах: революционеры убили во имя светлого будущего около 17 тысяч человек (В. В. Кожинов. Загадочные страницы истории XX века. М., 1995. С. 128).

Во имя ГУЛАГа, во имя еще более кошмарного террора «сверху», во имя нищеты и бесправия, а затем, после 1991 года – во имя криминально-олигархического беспредела. За все это мы должны «благодарить» революционеров начала XX века, впрочем, как и их предшественников в XIX веке.

Во время войны с Японией образованное сословие предприняло наиболее раннюю попытку переворота. В Париже с 30 сентября по 9 октября 1904 г. проходит ПЕРВОЕ СОВМЕСТНОЕ совещание либералов и революционеров. Договорились вместе бороться за «уничтожение самодержавия» и расчленение России, зашифрованное «правом национального самоопределения» российских народностей (поляков, латышей, грузин и т. д.). Союз с демократами не помешал социалистам собраться потом отдельно, высказавшись за поражение России и расширение террора. Деньги получали от американо-иудейских капиталистов и спецслужб Японии (свидетельства имеются). Одновременно монархию атаковали земцы. При попустительстве либерального министра внутренних дел земские деятели учинили сборище в Петербурге, выставили лозунг конституции, попутно – потребовали «равенства» всех наций и конфессий.