Владимир Осипов - Корень нации. Записки русофила

Обосновывая необходимость монархии, Л.А.Тихомиров перечисляет выгоды монархической власти по Чичерину:

1) Ею наилучше обеспечивается единство власти, а из единства власти проистекает ее сила. С единством власти связана ее прочность.

2) Монархия, по независимости своей, непричастна духу партий. Монарх стоит вне частных интересов, для него все классы, сословия, партии совершенно одинаковы.

3) …Монархия наилучше обеспечивает порядок…Монарх есть наиболее справедливый третейский судья социальных столкновений.

4) Нет… образа правления, наиболее пригодного к совершению крупных преобразований.

Это у нас на рубеже XX–XXI вв. затеяли т. н. реформы, причем радикальные реформы с поворотом на 180°, в условиях хаоса, анархии, тотальной коррупции и криминального беспредела. Что – эти реформаторы слепые, глухие или немые?

Увы, они вполне вменяемые и для своего кармана весьма умные люди. И они сознательно гробят народ и страну, испытывая к ним чувства откровенной ненависти. Как это публично выразил вице-премьер Кох, как это неизменно выражает в своих хунвэйбиновских телешоу «Культурная революция» министр Швыдкой. И все эти могильщики России – демократы и либералы, приверженцы воинствующего прогресса, враги авторитаризма и монархии.

Выдающегося русского мыслителя Михаила Никифоровича Каткова (1818–1887) Тихомиров относил не к ученым, а к публицистам. Однако этот публицист сыграл чрезвычайно важную роль в политической и общественной жизни России второй половины XIX века. В 1863 году, во время польского мятежа, Катков своим жгучим имперским словом переломил ситуацию в стране, подвергнув резкой критике вялую политику властей и особенно наместника в Царстве Польском великого князя Константина Николаевича и вдохновил генерал-губернатора Северо-Западного края М.Н. Муравьева на решительную борьбу с мятежом. В 1881 г., после убийства народовольцами Александра Второго, Катков совместно с Победоносцевым вновь переломил ситуацию, убедив нового Государя Александра Третьего в необходимости жесткой линии, помог отстоять незыблемость самодержавия. Всю свою жизнь Катков отстаивал монархические принципы.

«Монархическое начало, – писал он, – росло одновременно с русским народом. Оно собирало землю, оно собирало власть, которая в первобытном состоянии бывает разлита повсюду, где только есть разница между слабым и сильным, большим и меньшим. В отобрании власти у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и вся борьба русской истории… все покорилось одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русский народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает все свои чаяния» (М.Н. Катков. Имперское слово. М., 2002. С. 44).

У нас, считает Катков, всяким нововведениям упирался народ и общественные силы, «сила движения исходила от государственной власти». Государство было постоянно силой движущей, перестанавливающей обычай. «В понятиях и чувстве народа Верховная власть есть начало священное». Никакой администратор, никакое должностное лицо не имеет права присваивать себе даже крупицу Верховной власти. «В России есть только одна воля, которая имеет право сказать: «Я закон». Перед нею 70 миллионов преклоняются, как один человек. Она есть источник всякого права, всякой власти и всякого движения в государственной жизни. Она есть народная святыня… Народ верит, что сердце Царево в руке Божией» (Катков, с. 200). По мнению Каткова, «Россия сильна именно тем, что народ ее не отделяет себя от своего Государя» (там же, с. 203). Противоположность между нами и Западом, по мнению мыслителя, в том состоит, что там все основано на договорных отношениях, а у нас на вере. В понятиях и чувстве народа Верховная власть есть начало священное. Губернатор, министр и любой другой представитель администрации не может быть представителем Верховной власти. Служба Государю не может считаться исключительной принадлежностью бюрократии. Все подданные, от мала до велика, могут и должны видеть в себе слуг государевых (с. 200–201).

В 1863 г. Катков писал: «Все разнородное в общем составе России, все, что, может быть, исключает друг друга и враждует друг с другом, сливается в одно целое, как только заговорит чувство государственного единства. Благодаря этому чувству Русская земля есть живая сила повсюду, где имеет силу Царь Русской земли» (указ, соч., с. 111).

Огромное значение Михаил Никифорович придавал местному самоуправлению, являющемуся опорой Самодержавия и одновременно залогом подлинного осуществления политических и личных свобод. Вместе с тем он обнаружил, что земская реформа 1864 г. не привела к реальному самоуправлению. Как отмечают исследователи Федор Селезнев и Михаил Смолин, в катковских передовицах 80-х годов «Московские ведомости» утверждают, что «подавляющая часть населения устранена от реального участия в самоуправлении, а ЗЕМСТВА почти везде находятся в руках небольших сплоченных группировок, заботящихся лишь об удовлетворении своих корыстных интересов» (Катков, с. 36). Добавим, что земства также сыграли неблаговидную роль в разжигании массовых беспорядков 1905 г. и затем в подготовке преступной Февральской революции.

Катков дал замечательное определение именно русской монархии: «Всякая власть от Бога – учит наша Церковь. Но русскому Царю дано особое значение, отличающее его от других властителей мира. Он не только государь своей страны и вождь своего народа – он Богом поставленный блюститель и охранитель Православной Церкви, которая не знает над собой земного наместника Христова и отреклась от всякого действия, кроме духовного, предоставляя все заботы о своем земном благосостоянии и порядке освященному ей вождю великого православного народа. Русский Царь есть более чем наследник своих предков: он преемник Кесарей восточного Рима, устроителей Церкви и ее Соборов, установивших самый символ христианской веры. С падением Византии поднялась Москва и началось величие России. Вот где тайна той глубокой особенности, которой Россия отличается среди других народов мира» (Катков, с. 43).

Все это так. К сожалению, в феврале – марте 1917 г., когда на волне спровоцированных германской агентурой беспорядков в Петрограде военачальники во главе с генералами Алексеевым и Рузским изменили присяге и фактически учинили масонский военный переворот, наше Священноначалие не пришло на помощь к Помазаннику, не повторило подвиг Патриарха Гермогена, а изменило Царю, «Богом поставленному блюстителю и охранителю Православной Церкви» и благословило безбожное Временное правительство. На что надеялась иерархия? Что более крайние радикалы не перехватят власть у «умеренных» атеистов? Что при демократической республике расцветет пышным цветом православная вера? Мы видим сегодня, как при деградирующей политической системе, именуемой республикой, ярким цветом цветет не вера и совесть, не честь и достоинство, а эгоизм, шкурничество, разврат, содомия, воинствующая пошлость и низость. Милуют изуверов и миллионами убивают младенцев во чреве матери. Публично отрекаются от Господа, от Иисуса Христа, запрещая Закон Божий в школе и отказываясь упомянуть Творца и христианскую религию в Конституции Европы. И никто из наших владык не покаялся за отречение 1917 года. Много говорили о «вине русского народа», но не о вине Синода. Шпыняют одного лишь митрополита Сергия за Декларацию 1927 года. А чем Декларация марта 1917 г. была лучше? Почему раболепство перед голубыми масонами извинительнее, чем страх перед красными тамплиерами? Так называемое «сергианство» началось на 10 лет раньше и пора бы это признать.