Михаил Веллер - Поправки к отражениям

А в 70-е годы Владимир Маканин был лучшим в литературе, что дал этот период, был новым словом, оригинальным, сам свое создал и разработал, был уникальным писателем со своим доворотом, своей особенностью; низкий поклон.

Н-ну, а другая знаковая величина, его гораздо шире знали, и любили, ценили, уважали, почитали — это Юрий Трифонов. О нем столько сказано разного хорошего и умного, что даже добавить трудно. Я попытаюсь к тому, что вы и так легко представите, добавить еще хоть что-то.

Трифонов ведь Юрий Валентинович родился еще в 1925 году. Он шестидесятников постарше будет на 7–9 лет. В 1950 он, студент Литературного института, пишет в качестве диплома повесть «Студенты»: соцреализм, публикация в «Новом мире», Сталинская премия 3-й степени. Триумф молодого советского автора! А потом оттепель, потом 60-е, и Трифонов проваливается сквозь это время куда-то в нети. По совету Твардовского он пишет рассказы и очерки (вполне фиговые), в 1963 публикует много раз переделанное «Утоление жажды» — производственный роман о строительстве канала в советской Туркмении. Кому это надо?..

И вот когда шестидесятники выдавливаются со сцены — Трифонов вдруг оказывается в первом ряду. С точки зрения сугубо литературной, с точки зрения формы произведения, стиля, языка, фразы, средств изображения — он никто. Понимаете, талант — это энергия, принимающая форму творческой энергии. Если бы у Трифонова была энергия вообще и творческая в частности — он бы в 60-е воспрял, распрямился, писал свободно и интересно. Но — в 60-е ему вообще оказалось нечего делать. А в 70-е — этот, с формально-литературной точки зрения не более чем среднеприличный профессионал — оказался властителем дум! Как говорили давыдовские гусары — на бесптичье и коза шансонетка.

Но. Он уже неважно себя чувствовал. И халтурить не хотел. Как умел, насколько понимал — старался писать честно. А человек был неглупый, опытный, знающий. А это очень было востребовано — честно и умно, уже много значит, уже есть что ценить и за что любить.

Сначала о недостатках трифоновских повестей 70-х годов. Трифонов вял, уныл, монотонен, депрессивен, однообразен. Ничего хорошего никого из его героев не ждет. Есть в человеке что-то приличное — жизнь его сломает, или самое дорогое отберет, и вообще ему трудновато и грустновато живется. Делает карьеру — становится подлецом. Любит — жертвует ради выгоды. Его засосал быт, карьерка, квартира, семья.

Такое ощущение — вот потом проверьте, опровергните меня, буду благодарен, мне приятно будет — что у Трифонова никогда не светит яркое солнце, люди не смеются радостно, никто не счастлив и не свободен, никто никогда не получает то, чего хотел. Жизнь — говно. Потому что устроено так, и люди устроены так — а подразумевается, что это наша жизнь устроена так, и наши люди несчастливы, и наша страна тягостное говно! Наше время — безвременье, цвет — серый, тональность — минор, прогноз — неблагоприятный, любовь — несчастная, характер — слабый, натура — подлая, друзья — предадут, семья — по расчету, жизнь — несправедлива, перспектива — какие у нас на хрен перспективы!!! Вот в чем секрет его успеха! Славы! Доверия и благодарности!

Дорогие! Мы жили в 70-е в мире швейкизма, как сами называли. Начальники говорили, люди поддакивали, и никто не верил! Чушь слушали, несли, кивали и повторяли. Никто уже не верил ни в коммунизм, ни в светлое будущее, ни в руководящую роль Партии, которая ум, честь и совесть нашей эпохи. Все решали связи, родство, знакомство, взятки, корпоративная солидарность, готовность соглашаться со всем, исполнять любую чушь, исправно посещать политинформации и торжественные (молодые не поняли? это торжественные собрания по случаю событий и дат — они назывались просто «торжественное» без существительного, вроде «заливное» или «горячее»).

И людям так хотелось правды — серой унылой правды в противовес наглой розовой лжи, — что Трифонов стал живым классиком. Вот уж кто был востребован своим временем!

Да перечитайте вы сейчас «Долгое прощание», «Обмен» или самый знаменитый «Дом на набережной». Занудные ниспадающие унылые интонации длинных фраз в длинных текучих и перетекающих периодах. Длинное монотонное повествование «колбасой», без акцентов и пауз, мажора и минора, без юмора и прямого трагизма — серая глиняная тягостность жизненного повествования, где вязнут и вянут мозги и чувства.

Но вы знаете? — это вполне в духе русской классики. Это в русле, тренде, традиции, обычае, считайте как хотите, знаменитой сентенции, уважительно повторяемой идиотами: «Классика должна быть скучноватой». А как же! А гений — чтоб руки не тем концом воткнуты, а романтически влюбленный — импотент, а простой крестьянин — лучше понимает смысл жизни, а будешь прилежно учиться — добьешься всего в жизни. Тупость, повторяемая авторитетами, добивается статуса истины, слишком высокой для непосвященных. Ага. А дурак — это тот, кто считает себя умнее меня, сказал Ежи Лец.

И! Недаром именно Юрий Трифонов стал главным среди всех писателей выразителем дум и чувств советской городской интеллигенции. Яка держава — такий и классик. Жизнь была глухая и серая — а литература это отражала.

Так что Юрию Валентиновичу низкий поклон за все, что он написал, а люди благодарно читали. Он выразил эпоху. Такие дела.

Вот около середины 70-х, точнее сейчас не помню, «Новый мир» всеми читаемый в очередь, шлепнул повесть Натальи Баранской «Неделя как неделя». Запоминалась она на всю жизнь! Потому что была точная жизнь! Именно и точно так жили миллионы и десятки миллионов счастливых и благополучных молодых семей: и муж хороший, и двое детей чудесные и здоровые, и у самой работа нормальная, и зарплат их двоих на нормальную советскую жизнь хватает как у всех — и продохнуть же некогда! Как белка в колесе, как загнанная лошадь! Падаешь в кровать без сил, утром в темноте звонит проклятый будильник, накормить, постирать, бежать за автобусом, работать, господи, на любовь уже сил нет, а ведь все хорошо у них, и она падает в постель без сил, засыпая на лету, и только думает, что крючок на юбке, как неделю назад, так и не пришит. Занавес.

Чтоб я знал, кто такая эта Наталья Баранская. Смотрите в Интернете, кто хочет, я так всегда и забываю. Но! Она стала знаменитой мгновенно! В библиотеках и всяких проектных институтах читательские конференции проводились по этой повести.

И вот кто хочет себе в точности представить жизнь тридцатилетних интеллигентов в Советском Союзе 70-х — читайте эту вещь обязательно. Редкостный документ эпохи.

Еще был, конечно, самиздат. Но в масштабах очень ограниченных. Москва, Петербург, уже даже республиканские столицы — меньше, не говоря об областных.