Михаил Веллер - Поправки к отражениям

Иногда специально ограничивают значение этого первого русского романа, подчеркивая «первый русский плутовской роман» — и говорят тогда про «Жиль Блаз» как первооснову, а «Двенадцать стульев», скажем, из «Выжигина» родом. Оно бы и так — но: обозначение жанра не есть ограничение жанра в более широком смысле слова. Первый — это первый, и дело с концом. А крученый сюжет и масса жизненных реалий — отнюдь книгу не обедняют.

У Булгарина был дар писать интересно. Так это не минус.

Да, к тому времени у него уже вышло собрание сочинений в пяти томах. Он был возмутительно успешен, и совершенно понятно, что это трудно было перенести — особенно тем, кто хотел полагать себя более достойными успеха и значительными по жизни.

Сейчас мы чуток забежим вперед, скажем кратко, что он был вдобавок преуспевающим издателем, самым успешным в стране; и журналистом преуспевающим; и в друзьях счастлив; и семейная жизнь сложилась; и на правительство определенное влияние имел, и на публику.

Черт, мы определенно забежали. Своим существованием он затенял литературную рощу, как дуб затеняет поляну, где уже все остальное расти затрудняется. Он был слишком значителен — и своей значительностью умалял значимость прочих литераторов, их успехов и достижений! Что? Да — попросту это называется зависть и ревность, это называется — мешает, надобно уничтожить, убрать, сжить со свету. А по науке называется: конфликт интересов при стремлении к самоутверждению. Потребность передела общего продукта в пользу тех, кому его недостало — а продукт это рынок, читатели, деньги, это все относительно, главное — у кого больше, а у кого меньше. Здесь зависть и ревность в терминах социальной психологии называется стремлением к справедливости: почему у него больше, а у меня меньше? Я ничем не хуже его! Если у него больше — это несправедливо, это положение необходимо изменить, нехорошо так делить все хорошее в мире!

О, это великое искусство — избегать зависти тех, кто преуспел меньше тебя, кто от природы меньше наделен. Тут необходимы лесть, лицемерие, подобострастие, самоуничижение — всячески выставлять себя мелочью, а другого — большим талантом. Но погодите — мы еще остановимся на этом подробнее.

А пока — вдохновленный Булгарин на волне успеха пишет дальше, много, интересно, не теряя времени.

По горячим следам, так сказать, он пишет продолжение — второй здоровенный роман «Петр Иванович Выжигин». Подзаголовок здесь: «Нравоописательно-исторический роман XIX века». Четыре части, около 300 страниц каждая. Россия в 1812 году. Смесь исторического эпоса и личных мелодрам, масса событий разных, так сказать, масштабов. Начинается с того, что уже старый, богатый и самодурствующий Иван Выжигин запрещает своему сыну Петру жениться на бедной любимой девушке. И понеслось: частное и вымышленное лицо на одном полюсе романа — реальный Наполеон на другом. Стоп! Вам это ничего не напоминает? Старик Болконский против женитьбы князя Андрея на Наташе? «Война и мир»! Мощь произведений разная, что да то да, но замах, подход, конструкция — ох да родственная, ох да не миновать нам «Петра Ивановича Выжигина», если вникать в онтогенез, так сказать, зарождение и возникновение «Войны и мира» как феномена и вершины русского романа.

А вы говорите. Вот вам и Булгарин…

Создает он еще один оригинальный фантастический опус — «Чертополох, или новый Фрейшиц без музыки» («Фрейшиц» — так тогда писали, точнее было бы «Фрайшютц» с немецкого — «Вольный стрелок» — модная и прогремевшая тогда опера Вебера, в русской традиции переводилась позже как «Волшебный стрелок» — речь там о продаже души дьяволу за важный меткий выстрел).

Подзаголовок — «Отрывки из волшебной сказки, найденной в лоскутках». И это действительно семь кратких отрывков — в форме повествования или разговорной сценки. Хороши уже подзаголовки — оцените: «Разговор на бульваре», «Разговор в кофейном доме», «Разговор в гостиной», «Волшебный фонарь». Если даже только формально брать — это короткая проза, очень умело и изящно организованная. Так больше никто не сумел потом за сто лет. Динамично, лаконично, эффектно. Героя зовут Чертополох, и он мечтает о карьере и славе клеветника. А черта зовут Адрамелех — упоминается в Библии такое ассирийское божество злое, ему жертвы приносят. Чертополох обретает множество опасающихся его как бы «друзей», славу большую — но скверную, а в будущем преуспевает попасть без очереди в адскую пропасть.

Как вы чувствуете, критики Булгарина уже достают.

А он работает как бешеный. Он и раньше писал исторические повести: «Падение Вендена» — из времен ливонских войн Ивана Грозного; «Развалины альмодаварские» — из времени наполеоновских войн в Испании; «Янычар, или жертва междуусобия» — это резня янычар в Константинополе в 1826 году, история отдельная. (Хотя две последние по краткости можно назвать сегодня скорее рассказами). Там что? — Там стиль несколько архаичен: эдакий готический романтизм с красивыми оборотами. Пафосно-орнаментальный слегка язык, ну, несколько длинновато-тяжеловато-изысканно-литературен. Но читается, однако! А двести лет назад — почитался стиль Булгарина и в этих вещах легким и приятным для чтения.

В 1830 же году ему сорок один год — и он закончил и публикует роман «Дмитрий Самозванец». В нескольких книжках — масса персонажей, событий и идей: тут папские нунции и запорожцы, монахи и чародеи, Москва и Рим, дворцы и леса — основательное произведение на темы Смутного времени на Руси. Успех, переиздания, все дела. Роману следует тут же появившийся огромный исторический очерк — или эссе? — «Марина Мнишех, супруга Дмитрия Самозванца».

Если учесть, что лишь годом ранее, в 1829, появился первый русский исторический роман — «Юрий Милославский» Загоскина — то роман Булгарина явился вторым в этом жанре в русской литературе. (Семь глав начатого и незаконченного пушкинского «Арапа Петра Великого» света при жизни автора не увидели и влияния на литературу и читателей не оказали; о содержании, кто не читал, можно в очень отвлеченном виде судить по кино «Сказ о том, как царь Петр арапа женил».)

Позднее Булгарин напишет еще один исторический роман — «Мазепа».

И что необходимо заметить — все его вещи вполне проводят идею сильной централизованной власти в России. Что это для России необходимое благо. Только так можно и благоденствие подданных обеспечить, и страну защитить, и справедливость поддерживать. И к этому моменту мы еще тоже вернемся.

Ну, все произведения Булгарина и пересказывать невозможно, и перечислять подряд довольно бессмысленно. Упомянем еще немного. Воспоминания о Грибоедове и Карамзине, масса рецензий, обзоры литературной жизни, фельетоны, всех родов публицистика.