Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Увы, один конфликт с полицией у меня все-таки случился. В те дни железнодорожные билеты на поезда в Западную Европу купить из-за дефицита было просто невозможно, и толпы поляков (уж не помню, что они делали в Берлине) брали поезда штурмом.

Полиция пыталась этому препятствовать и гоняла их с платформы. Как-то под такую «раздачу» попал и я (хотя у меня как раз был билет). Полицейский что-то очень грубым тоном сказал мне по-немецки и показал знаками, чтобы я убирался. Я, так как твердо знал, что не совершаю ничего незаконного, ему не подчинился. Тогда он схватил меня за грудки и стал орать. Я дико возмутился и пошел «качать права» в полицейский участок.

Там с трудом нашли полицейского, говорящего по-английски, и с помощью этого переводчика меня выслушал начальник полицейского участка. Он мне объяснил, что меня приняли за поляка, и извинился за поведение своего подчиненного. Я потребовал, чтобы оскорбивший меня полицейский извинился лично.

— Но он же не говорит по-английски!

— Пусть извиняется по-немецки!

Позвали моего обидчика, и он извиняющимся тоном что-то сказал по-немецки. Впрочем, это был мой единственный конфликт в Германии.

Относились ко мне немцы очень радушно. Соседи в кемпинге угощали меня сардельками с пивом, хозяева часто отказывались брать деньги за проживание, а если я начинал настаивать, то просто убегали. Подвозили меня тоже очень охотно.

Единственной проблемой была коммуникация. В отличие от западных немцев, гэдээровцы практически не говорили по-английски. Но, пусть и на уровне жестов, все встречные немцы говорили со мной на одну тему: они восхищались переменами в СССР и с горечью говорили, что «Дойчланд шлафн» («Германия спит»). Я уже тогда подозревал, что если там много людей не хотят спать, то пробуждение очень близко.

И вот спустя всего полгода я уже из Союза наблюдал крушение Берлинской стены. Я очень переживал, что не застал этого судьбоносного события, и вдруг на одном из обломков сокрушенной преграды увидел надпись «Rotar» (моя фамилия встречается в некоторых европейских странах). Меня охватило мистическое чувство: пусть я уехал из ГДР слишком рано, но все равно сумел поучаствовать в немецкой революции.

В Калмыкию в 1995 году я попал неслучайно. Дело в том, что еще в Москве я прочел следующую статью в газете «Известия Калмыкии»:

«В столицу Калмыкии Элисту спустился мессия. Спасатель предстал в образе чеченца из Грозного Айзена. Босоногий одетый в белое всадник объявил с коня собравшимся у президентского дворца зрителям: «Скоро наступит третья мировая война. Европейские города будут лежать в руинах. Москва перестанет быть столицей России, Санкт-Петербург захлебнется в невиданном по мощи потопе. Но войны и катаклизмы не коснутся части территории земного шара: Канады, Англии, Австралии, Северной Африки и некоторых регионов России, в том числе Калмыкии».

Я решил еще до потопа застолбить себе местечко в безопасном регионе и отправился на встречу с президентом Калмыкии Кирсаном Илюмжиновым.

Увлечение тогдашнего калмыцкого президента мистикой не было тайной. Илюмжинов не только дружил с пророком Айзеном, но и с болгарской ясновидящей Вангой, которой даже пожаловал титул почетного гражданина Калмыкии.

Колдуны и пророки приезжали к Илюмжинову издалека и твердо знали, что здесь их как дорогих гостей примут незамедлительно. Впрочем, не только их, но и меня как корреспондента газеты «Известия» калмыцкий лидер также принял без проволочек, а наша беседа с ним сразу же плавно перешла на «космические» темы.

«Раз приходит ко мне в кабинет один такой пророк, — объяснял мне Илюмжинов, — усаживается напротив меня и молчит минут десять. А потом вдруг изрекает: «Кирсан Николаевич! А ведь мы с вами встречались около трех тысячелетий назад в созвездии Альфа Центавра!». «Да, — говорю я, — начинаю припоминать!» Подыграл ему, конечно! А на самом деле — кто его знает, может быть, и встречались когда-то. Ведь душа человеческая живет вечно.

— Вы знаете, независимо от того, что я говорю народу, я даю ему специальную установку на подсознательном уровне — код. То же самое и когда я общаюсь с россиянами из других регионов — вокруг республики мною создается доброе экстрасенсорное поле, и это очень помогает нам во всех начинаниях!

Кирсан Илюмжинов не скрывал, что верит в существование инопланетян. По его мнению, они в скором времени должны были в открытую появиться на земле.

— Я вам раскрываю некоторые секреты: в третьем тысячелетии будет единое мировое правительство, а миром поочередно будут править представители разных знаков Зодиака — двенадцать лет Тельцы, двенадцать лет Овны и так далее! — объяснял мне Кирсан.

Надо сказать, что в Калмыкии активно готовились к наступлению нового времени, а госсекретарь республики по идеологии А. Нусхаев даже разработал концепцию этнопланетарного мышления, ставшую официальной идеологией Калмыкии. Приведем некоторые отрывки из этого произведения.

«Понятие «этнопланетарный» состоит из двух слов: «этнос» — в сокращенном варианте племя, народность, нация или народ; «планетарный» — от известного слова «планета», имеется в виду Земля. Вместе получается «народно-планетарное» мышление… К общепланетарному дому Калмыкия будет идти своим путем, создав вначале Калмыцкий этнопланетарный дом посредством формирования калмыцкого этнопланетарного государства».

Нашу беседу с калмыцким президентом я подробно описал в газете «Известия» и был просто уверен, что моя дружба с калмыцким лидером закончилась. Однако через несколько дней в моей московской квартире раздался звонок:

— Игорь, привет! Это Кирсан беспокоит. Слушай, ты такую классную статью про меня написал. Спасибо тебе огромное! Я сейчас в Москве. Давай в каком-нибудь ресторане посидим.

В ресторане калмыцкий президент предложил быть его советником и честно сказал, что инопланетянами тоже придется заниматься.

Вот сейчас многие ругают 90-е. Я категорически не согласен. Ну в какое еще время я мог бы быть советником президента по связям с пришельцами?!

Сразу же после ввода российских войск в Чечню я относился к Джохару Дудаеву с резким неприятием и в целом поддерживал федералов. Дело в том, что я уже побывал в дудаевской Чечне — и она произвела на меня впечатление крайне опасного для России бандитского анклава. «Победить Дудаева с помощью чеченцев не удалось, что ж, придется ввести войска!» — рассуждал я.