Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Увы, человек — создание субъективное, и мое отношение к федералам резко изменилось после того, как я побывал объектом «точечных ударов» российских бомбардировщиков.

Как и большинство журналистов, я остановился в грозненской гостинице «Французский дом». Вечером мы наливали себе по стакану водки со словами: «Дай Бог прожить нам еще одну ночь». Минуты через три раздавался рев бомбардировщиков. «Господи, сделай так, чтобы этот снаряд был не наш!» — прервав дыхание, замирал каждый из нас. Через несколько секунд раздавался взрыв: с потолка сыпалась штукатурка, дребезжали стекла — это означало, что смерть миновала и на этот раз.

Большинство чеченцев отправили своих жен и детей к родственникам в деревню, а в городе остались только боевики и местные русские. Авиация, без преувеличения, просто сносила центр города, где, к слову сказать, практически не было дудаевцев. Когда я после бомбежек выходил считать трупы, то соотношение было таким: на одного убитого боевика приходилось девять погибших мирных жителей — большинство славян.

На стенах грозненских домов можно было увидеть рисунки русских малышей. Вот самолеты, расстреливающие жилые дома, а вот танк, расстреливающий здание. Иногда дети поясняли свои рисунки: на самолетах рисовали звезды или же просто писали «Россия», нередко с одним «с».

Первая чеченская война закончилось Хасавюртовскими соглашениями, в реальности фиксирующими капитуляцию России.

Увы, лучше после ухода российской армии не стало. В Чечне начали строить исламское государство, по степени «суровости» напоминавшее талибский Афганистан.

В республике был принят новый уголовный кодекс Чечни-Ичкерии, практически не отличимый от аналогичного свода законов Судана, одного из наиболее ортодоксальных государств исламского мира.

Президентским указом в школах в обязательном порядке были введены предметы «Законы ислама» и арабский язык. (Впрочем, из-за резкой нехватки преподавателей арабского языка ему учили лишь в немногих школах.)

Категорически была запрещена продажа спиртного, перестали функционировать светские суды, преступников стали судить по законам шариата.

Так же, как и в Иране, автобусы в Чечне были поделены на две половины — мужскую и женскую.

Были введены публичные телесные наказания и даже казни. «К порке за воровство и пьянство мы приговариваем довольно часто, а вот дел о прелюбодеянии пока не было!» — с видимым сожалением сказал мне бородатый судья. Этому человеку явно хотелось приговорить кого-нибудь к забиванию камнями.

Камнями в Чечне действительно не забивали, а вот публичные расстрелы периодически устраивали. «Когда снимал расстрел, то ноги тряслись. А вот народу, похоже, нравилось. Люди реагировали на автоматную очередь, как на гол на стадионе!» — рассказывал мне знакомый грозненский оператор.

Если бы Чечня была просто одиозным исламским государством, то это Кремль бы еще мог «проглотить». Но беда заключалась в том, что новое независимое государство стало настоящей бандитской вольницей, существующей лишь за счет хищений нефти, набегов на российскую территорию и торговли заложниками.

По оценкам специалистов, на одного заложника приходилось пять охранников, еще столько же людей осуществляли захват «товара» и столько же оказывали посреднические услуги. До начала новой российской военной кампании в Чечне на территории республики содержалось около 1000 заложников, то есть в работорговле участвовали около 15 тысяч человек, что составляло около 1,5 % мужского населения республики. Если же учесть, что, как правило, жены и дети преступников знали, чем занимается глава их семьи, то число людей, косвенно связанных с работорговлей, получается и вовсе фантастическим.

Самое же печальное для меня было то, что в Чечне похищались те самые журналисты, которые во время войны рисковали жизнью, выпуская правдивые репортажи, помогшие чеченцам добиться независимости. Мои взгляды — «на чьей стороне правда?!» стали меняться.

Недавно я прослушал интервью с очень «просепаратистским» журналистом Семеном Пеговым, работающим в ДНР-ЛНР. Журналист (а по нему видно, что он честный) говорит, что когда он видит разбомбленные украинской армией дома мирных жителей, убитых женщин и детей, то для него очевидно, на чьей стороне правда. Эх, Семен, именно так же я рассуждал в Чечне, но жизнь оказалась сложнее.

Когда я попал в Грозный при Рамзане Кадырове, то этот украшенный небоскребами, изобилующий вызывающе роскошными зданиями город было просто не узнать.

Центр очень напоминал наиболее ухоженные и богатые города Западной Европы, пожалуй, лишь с одним отличием: в очень неплохих и разнообразных местных ресторанах не подавали спиртного.

Еще не так много лет назад центр города был разрушен почти до основания, Грозный прозвали новым Сталинградом, и почти все эксперты склонялись что восстановить его невозможно и лучше построить столицу в новом месте. Рамзан не только восстановил Грозный, но и уничтожил в нем все следы недавней войны.

Да что там Грозный. По всей республике проложены роскошные автомобильные трассы, строятся великолепные торговые и культурные центры. Да, конечно, во многом это объясняется дотациями Кремля, но не только. Так, в Крым Москва также впихивает огромные суммы, но там успехи значительно скромней.

«Все это, разумеется, стало возможно благодаря российским деньгам, значительным бюджетным средствам, вот уже много лет используемым для восстановления Чечни. Но сами по себе российские деньги еще ничего не объясняют: мы видели это в случае Южной Осетии, где сотни миллионов, выделенных Москвой, просто испарились — наверняка куда-нибудь в Швейцарию или на Кипр. Дело в том, что Рамзан заставляет деньги работать», — пишет побывавший в кадыровской Чечне американо-французский писатель Джонатан Литтелл. Более того, Кадыров заставляет чеченцев инвестировать сбережения именно в чеченскую экономику.

О культе чеченского президента и его отца не писал только ленивый. Отмечу только, что профессия художника сегодня стала одной из самых прибыльных в республике: портреты Кадыровых можно видеть на въезде в каждое чеченское село. Ближайшие приближенные чеченского президента ездят на машинах с номерами КРА (Кадыров Рамзан Ахматович); говорят, милиция такие автомобили не имеет права останавливать.