Алек Эпштейн - Ближайшие союзники? Подлинная история американо-израильских отношений. Том II. Эпоха дипломатии: сорок лет «борьбы за мир»

«За пару дней до подписания этого соглашения журналисты спросили меня, будет ли Арафат принят в Белом доме, — вспоминал он. — Я сказал, что решать вопрос о том, кто будет представлять их на этой церемонии, должны сами стороны, непосредственно участвующие в переговорах. На самом деле я очень хотел, чтобы присутствовали и Рабин, и Арафат, и призвал их к этому; если они ответят отказом, никто в регионе не поверит, что политики полностью согласны проводить в жизнь декларируемые ими принципы, а если лидеры двух стран прибудут в Вашингтон, миллиарды людей во всем мире увидят их по телевидению, и они покинут Белый дом как еще более непоколебимые приверженцы мира, чем прежде. Когда Арафат заявил, что он будет присутствовать на церемонии, я снова обратился к Рабину с просьбой прибыть. Он согласился, хотя все еще испытывал сомнения по этому поводу». 42-му президенту США была важна телевизионная картинка, и он был готов пойти почти на всё, чтобы ее получить. «В ретроспективе может показаться, что эти руководители легко приняли решение прибыть в Белый дом, но в то время это была рискованная игра и для Рабина, и для Арафата, которые точно не знали, как отреагируют их народы. Даже если бы их поддержало большинство людей, интересы которых они представляли, экстремистов с обеих сторон неизбежно возмутили бы компромиссы по основным вопросам, зафиксированные в Декларации принципов. Согласившись прийти на эту церемонию и выступить там, Рабин и Арафат продемонстрировали как дальновидность, так и интуицию», — объяснял Б. Клинтон своим читателям. Помня о том, что эта дальновидность стоила И. Рабину жизни, так как массовые протесты сотен тысяч людей против уступок Я. Арафату создали в стране крайне тяжелую атмосферу, давшую одному из молодых израильтян чувство, что в таких обстоятельствах даже убийство является оправданным, интуицию тогдашнего главы правительства явно не стоило так хвалить.

«Утром 13 сентября атмосфера вокруг Белого дома была наэлектризованной и напряженной. Мы пригласили на это мероприятие более двух с половиной тысяч человек, над его организацией работали Джордж Стефанопулос и Рам Эмануэль. Я был особенно рад, что этим занимался Рам, так как раньше он служил в израильской армии», — рассказывал Б. Клинтон. Под этим соглашением должны были поставить подписи министр иностранных дел Израиля Шимон Перес и Махмуд Аббас, больше известный под именем Абу Мазен, активно участвовавший в переговорах, проводившихся в Осло. Госсекретарь Уоррен Кристофер и министр иностранных дел Российской Федерации Андрей Козырев выступили как свидетели подписания соглашения. Преисполненный чувством величия момента, Билл Клинтон пригласил присутствовать на церемонии и своих предшественников Джимми Картера, в период правления которого на посту заместителя госсекретаря трудился Уоррен Кристофер, и Джорджа Буша-старшего. Президент Джеральд Форд тоже был приглашен, однако не смог прибыть в Вашингтон до состоявшегося вечером обеда по случаю заключения соглашения. Приглашения получили также все бывшие госсекретари и помощники президентов по национальной безопасности. Даже дети самого Клинтона и вице-президента Альберта Гора не пошли в тот день в школу, «чтобы не пропустить такое событие». Американцы, как и израильтяне, надеялись, что соглашение создаст основу для проведения всесторонних, официальных и открытых переговоров, которые закончатся установлением полноценного мирного урегулирования.

В то время когда И. Рабин готовился к первому в жизни рукопожатию с Я. Арафатом — непререкаемым лидером военизированной националистической организации, долгие годы считавшейся главным врагом Израиля, мысли Б. Клинтона были далеко в прошлом. Он думал не столько о И. Рабине и Я. Арафате, сколько о том, что происходило в Палестине более чем три тысячи лет назад: «Накануне вечером я лег спать непривычно рано для меня — в десять часов, и поэтому проснулся в три часа ночи. Заснуть мне больше не удалось, поэтому я взял Библию и прочел всю Книгу Иисуса Навина. Это побудило меня изменить некоторые фразы в моем выступлении. Я также решил надеть синий галстук с золотыми трубами, напоминавшими мне о тех, в которые трубил Иисус Навин под стенами Иерихона». Иисус Навин, вообще говоря, если верить первой книге Пророков, ему посвященной, — предводитель еврейского народа в период завоевания Ханаана, преемник Моисея, поэтому в высшей степени удивительны слова, написанные Биллом Клинтоном далее: «Теперь эти трубы должны были возвестить о наступлении мира, благодаря которому Иерихон будет возвращен палестинцам». Можно спорить о том, насколько современные евреи имеют отношение к библейским праотцам и пророкам, но то, что к ним не имеют отношения палестинские арабы, все же достаточно очевидно, вследствие чего воспринимать в качестве реализации библейских пророчеств передачу контроля над Иерихоном от Израиля к палестинцам невозможно по определению. Б. Клинтон, однако, удивительным образом не видел проблемы в этом сочетании заведомо несочетаемого.

И. Рабин думал не столько об Иисусе Навине, сколько о том, как ему уклониться от рукопожатий (которого в итоге избежать не удалось) и объятий (коих таки не было) с главой Организации освобождения Палестины от израильского присутствия. Я. Арафат к тому же собирался на подписание церемонии о мирном урегулировании в своей традиционной одежде — в куфии и военной форме оливково-зеленого цвета с револьвером на бедре, и только под давлением Б. Клинтона согласился прийти без оружия.

Перед самой церемонией все три делегации собрались в Голубом зале на главном этаже Белого дома. Израильтяне и палестинцы даже тогда не разговаривали друг с другом, поэтому американцы подходили то к одной, то к другой делегации, которые в это время двигались по краям зала. Затем все спустились вниз по лестнице, чтобы уже на улице начать церемонию.

Первым со словами поддержки и поощрения, обращенным к руководителям делегаций, выступил Билл Клинтон, введший тогда термин «мир смелых» (the peace of the brave). После этого Ш. Перес и М. Аббас выступили с короткими речами, а затем сели за стол, чтобы подписать соглашение. За этой процедурой наблюдали У. Кристофер и А.В. Козырев, в то время как И. Рабин, Я. Арафат и Б. Клинтон стояли позади них. Тогдашний министр иностранных дел Израиля, нынешний президент страны Шимон Перес и нынешний глава Палестинской администрации и Исполкома ООП Махмуд Аббас поставили свои имена под соглашением, которое было еще далеко от того, чтобы стать мирным договором. Оно лишь констатировало, что в секторе Газа и районе Иерихона, подробнее не расшифрованном, должна быть предоставлена ограниченная автономия проживающим там палестинцам. Оно также содержало положение о том, что через два месяца после подписания соглашения должна наступить ясность с выводом израильских солдат из Газы и Иерихона. В течение следующих двух месяцев этот вывод должен быть завершен. Немецкий журналист Герхард Концельман (Gerhard Konzelmann, 1932–2008) отмечал в своей биографической книге о Ясире Арафате, что для палестинского лидера важно было то, что соглашение позволило создать в подчиненных ему автономных областях палестинские вооруженные силы, имевшие право носить оружие; тем самым гарантировалось, что ООП не будет разоружена даже в рамках «мирного процесса» [190] Герхард Концельман, Ясир Арафат (Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997 [пер. с немецкого]). . Когда подписание соглашения было завершено, Б. Клинтон пожал руку Я. Арафату, затем повернулся и пожал руку И. Рабину, после чего отступил из пространства между ними и обеими руками подтолкнул их друг к другу. Я. Арафат протянул руку, И. Рабин в ответ протянул свою.