Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

Если тайной полиции очередного злоумышленника предъявляет сама императрица, комментарии излишни, современные спецслужбы по таким схемам не работают. Это в ответ тем, кто начинает иногда в нашей истории отсчет спецслужб еще с неких «путных бояр» и «окольничих» князей Киевской Руси. На самом деле путь к созданию полноценной спецслужбы в России был непрост и тернист. После смерти Елизаветы в 1761 году он едва не прервался по инициативе ее преемника Петра Федоровича, но Тайная канцелярия после временной ликвидации опять всплыла на поверхность, продолжив свою деятельность уже без отправленного в сенаторы Александра Шувалова.

Василий Никитич Татищев именно так понимал необходимость тайного сыска в государстве, он необходим, и никакие перегибы его не страшны (а само понятие «государственной инквизиции» подразумевает жестокости и перегибы), лишь бы во главе стоял человек, правильно понимающий закон и назначение своей службы. Такой подход к делу политической безопасности в империи был для тех времен нормальным явлением, жестокость и инквизиционность работы в жестокий век мало кого тревожила, упор был сделан на практическую пользу этого института и государственные интересы. Василий Татищев же — такой же противоречивый человек XVIII века, такой же типовой пример государственного деятеля Петровской эпохи, как Петр Толстой, Алексей Бестужев-Рюмин или Артемий Волынский.

В одном лице одаренный ученый, химик, историк Российского государства, а также жестокий губернатор-казнокрад при Петре I и вдохновитель политических процессов против оппозиции при Анне Иоанновне. Во время написания своей «Российской истории» он сам не верил в то, что его труд разрешат без купюр напечатать на родине, пытался печатать его за границей, читал друзьям дома за закрытыми дверьми, опасаясь репрессий Тайной канцелярии. И сам же в годы своего губернаторства на Урале помогал аннинской Тайной, фактически став инициатором организации процессов по делам «изменников» Жолобова и семейства Долгоруких. Он же в годы своей службы на Урале арестовал и отправил под конвоем в столичную Тайную канцелярию за крамольные речи полковника Давыдова, за что затем из Санкт-Петербурга получил выговор за то, что при аресте Давыдова не соблюдал положенных формальностей и не объявил офицеру официальный указ об его аресте. И тот же Татищев стоял у истоков «раскулачивания» верховной властью уральских заводчиков Демидовых, научно доказав, что они укрывают от Санкт-Петербурга часть прибыли драгоценных металлов, да еще чеканят для рабочих своих заводов собственную монету, подрывая монополию государства в этом процессе.

Словом, Татищев то же порождение петровской власти, какое мы видели на примере Петра Толстого, — талант в науке и искусстве, жестокий и бессердечный чиновник на императорской службе. Отсюда и это специфическое отношение к организации тайной полиции в стране: не страшны жестокости этого органа, лишь бы возглавлять его дали «мужу благочестивому», чтобы лютовал не для своей корысти, а на пользу государству. Этими «государственническими» идеалами проникнута и вся история Татищева, где движение вперед Ивана Грозного и Петра Великого оправдывает любые жестокости их режимов.

Хотя уже тогда в исторической науке, утверждавшейся понемногу в России, существовало и альтернативное течение. Так, князь Михаил Щербатов не побоялся в своих работах в обожествлявшей культ Петра Великого постпетровской империи указать на многие откровенные жестокости петровских реформ и разгул тайного сыска в государстве. Щербатов в XVIII веке одним из первых образованных людей в России поставил в своих трудах под сомнение абсолютную власть государственной власти над личностью, пусть нас и учили раньше, что он беспокоился за интересы только дворянской личности. Факт самого такого вопроса для тех лет был смелым шагом, а ведь Щербатов и на многие «перегибы» сыска Тайной канцелярии в империи указать не побоялся, чего стоит один его исторический трактат со сверхсмелым для той эпохи названием: «О повреждении нравов в России». Или историк, библиофил и глава «верховников» князь Дмитрий Голицын, одним из первых не побоявшийся после смерти Петра I начать вслух критиковать жестокости его правления (в Верховном тайном совете князь Голицын был главным инициатором при Екатерине I закрытия петровской Тайной канцелярии и Преображенского приказа в Москве, отмены грабительских поборов на армию). Его язвительные стрелы летели и в сторону возрожденной Ушаковым аннинской Тайной канцелярии, что в итоге и стоило князю смерти в Шлиссельбургском каземате после ареста конторой Ушакова. А ведь Щербатов с Голицыным и Татищев практически жили и творили в одно время. Но Татищев в чистом виде отражал подход ортодоксальных государственников к сыску, до прав даже дворянской личности здесь мало дела, когда речь идет об интересах верховной самодержавной власти в стране.

Татищев до смерти императрицы Елизаветы не дожил, а вот Тайная канцелярия и эту правительницу пережила. После смерти императрицы Елизаветы в 1761 году доживал свой век в отдалении от двора пожилой граф Бестужев-Рюмин, был удален от руководства политическим сыском Александр Шувалов, а Тайная канцелярия свою работу продолжила после недолгого перерыва уже под руководством новых людей во власти. Правда, методы при этом изменились не сильно. Но сначала тайный сыск в России прошел при Петре III через непростой период. Его в очередной раз верховная власть в Российской империи решила подвергнуть реформам, а саму Тайную канцелярию даже решено было совсем упразднить, как отжившую свою жизнь службу. Период попытки закрытия Тайной канцелярии был недолог, как недолгим оказалось само правление решившегося на такой шаг императора Петра Федоровича Романова, короткой будет и глава об этом событии.

С приходом к власти Петра III, не верившего в возможности тайного сыска и видевшего опору своего трона большей частью в сильной армии, для Тайной канцелярии наступило тяжелое время. Петр ее попросту закрыл, как однажды было уже в истории этой службы после смерти Петра I в 1726 году. По примеру своего кумира Фридриха Великого в Пруссии, а пруссаки тогда так почитали возможности армии, что лишь к самому концу XIX столетия, одними из последних в Европе, обзавелись профессиональной тайной полицией, Петр отказывает в доверии этому государственному институту почти сразу же после своего венчания на царство.