Хедрик Смит - Русские

Люди образуют очередь с такой же скоростью, с какой утки в пруду бросаются за куском хлеба. В киевском универмаге я однажды стоял возле прилавка с женскими перчатками, когда кто-то произнес: «Импортные перчатки». Меня в давке чуть не прижали к прилавку. Одна особенно энергичная молодая пара протиснулась вперед; рассмотрев перчатки через голову какого-то покупателя, они заявили, что перчатки не импортные, и удалились, расталкивая людей, но основная масса, оставшаяся в неведении, держалась стойко до тех пор, пока какая-то продавщица в синем халате не прошла по проходу, толкая тележку, нагруженную хорошими на вид стегаными мужскими куртками. Подобно морскому отливу волна покупателей отхлынула от прилавка с перчатками и в буквальном смысле слова снесла несчастную продавщицу с куртками в какой-то угол. Было очевидно, что она не собиралась продавать их прямо здесь, но ей удалось скрыться со своим грузом в лифте только после того, как стоящие впереди выжали из нее всю необходимую информацию — о цене, размерах курток, и о том, в каком отделе они будут продаваться.

Советские очереди обладают и гораздо большей подвижностью, чем это кажется. В них образуются водовороты и подводные течения. В большинстве магазинов, например, мучения покупателей еще усугубляются тем, что за каждой покупкой им приходится выстаивать в трех очередях: в первой — для того, чтобы выбрать покупку, узнать ее цену и выписать чек; во второй — в кассу, которая находится где-нибудь в другом месте, чтобы заплатить и получить кассовый чек, и в третьей — чтобы вручить контролеру этот чек и получить, наконец, купленный товар. Но однажды субботним утром в молочном магазине я обнаружил, что эта «игра» и проще, и одновременно сложней, чем та, которую я только что описал. Я пришел туда, чтобы купить сыр, масло и копченую колбасу, которые, к сожалению, продавались в трех разных отделах магазина — каждый со своей очередью. Девять очередей, расстроился я, но вскоре заметил, что покупатели-ветераны минуют первый этап. Они знали цены на большинство товаров и сразу же отправлялись платить в кассу. Быстро изучив цены, я поступил точно так же. Затем с чеками в руке я подошел к очереди, стоявшей за сыром, чтобы худшее поскорее осталось позади, потому что это была самая длинная из всех очередей — она состояла, наверно, человек из двадцати. Но не успел я постоять и минуты, как стоявшая передо мной женщина обернулась ко мне и попросила поберечь ее место в очереди, а сама устремилась в очередь за молоком и маслом. Очередь за сыром двигалась так медленно, что женщина успела вернуться со своими покупками прежде, чем мы продвинулись на один метр. Я тоже решил рискнуть отойти и, получив масло, вернулся, а очередь за сыром еле-еле двигалась. Потом мне стало ясно, что все эти люди, которые крутятся в магазине, действуют точно так же: подходят к одному хвосту, занимают очередь, отходят, возвращаются. Очередь за сыром была для всех «базой», поэтому-то она и двигалась так медленно, постоянно пополняясь в середине. Обнаружив это, я еще раз сказал стоявшему за мной пожилому человеку, что сейчас вернусь, и отправился за колбасой. Способ сработал и на этот раз. В конце концов, на покупку копченой колбасы, масла и сыра у меня ушло 22 минуты, и вместо того, чтобы разъяриться, я испытывал какое-то странное чувство — как будто мне удалось при помощи всех этих маневров обойти систему. Позднее от более серьезных покупателей я узнал, что прыганье из очереди в очередь допускается только при покупке обычных товаров. Если же появляется что-нибудь дефицитное, «обстановка накаляется», как объяснили мне многие женщины. «Люди знают по собственному опыту, что, пока они стоят в очереди, товары кончаются, — говорила молодая блондинка. — Так что, если стоит очередь за чем-нибудь действительно стоящим, а вы уйдете надолго, люди будут очень недовольны. Они выйдут из себя, начнут вас ругать и постараются не пустить обратно в очередь, когда вы вернетесь. Сохранять ваше место в очереди может только тот, кто стоит за вами. Поэтому попросить кого-нибудь об этом — серьезное дело. Этот человек берет на себя моральную ответственность не только за то, чтобы потом пропустить вас впереди себя, но и за то, чтобы защитить вас перед другими. Сами вы тоже должны быть упорны и настаивать на своем, несмотря на оскорбления и недоброжелательные взгляды. Если «в одни руки» отпускается неограниченное количество дефицитного товара, то, когда подойдет ваша очередь, вам доведется услышать крики стоящих позади, за шестым или восьмым человеком от вас, о том, что вы не должны брать так много, что у вас нет совести или что вы не считаетесь с другими людьми. И может возникнуть не очень приятная ситуация».

Этот дух борьбы, состязания, царящий в магазинах, создает на поверхности русской жизни какое-то искусственное напряжение, которое, как ничто другое, отделяет рядовых людей от элиты. Как-то один американский журналист сравнил эти магазинные страсти с муштрой, которой сержанты подвергают новобранцев, чтобы сбить с них спесь. При этом он имел в виду угрюмое высокомерие продавцов, плохо оплачиваемых, часто перегруженных, а то и просто ленивых. Русские рассказывают бесчисленные истории о том, как в ресторане пришлось дожидаться целый час, пока официантка приняла заказ, а потом еще полчаса, чтобы узнать от нее, что заказанного вами блюда нет. В Ташкенте одна пожилая женщина рассказала мне о том, как простояв в длинном хвосте за мясом, она должна была, когда подошла ее очередь, прождать еще минут пять, пока продавец разговаривал со своим приятелем о спортивных состязаниях; когда она попросила дать ей мясо определенного сорта, продавец с раздражением повернулся к ней и сказал: «А может, вам еще его и в рот положить?» Грубость продавцов — настолько типичное явление, что один из ведущих советских эстрадных актеров Аркадий Райкин с неизменным успехом показывает сценку, в которой продавщица, полностью игнорируя просьбу какого-то рохли (вроде Каспара Милктоста [12] Персонаж комиксов, созданный Х. Т. Вебстером для его мультсериала «Робкая душа» («The Timid Soul»). Из-за популярности персонажа Вебстера термин «milquetoast» стал широко использоваться в американском английском, чтобы обозначать «слабый и неэффективный». Когда этот термин используется для описания человека, он обычно указывает на кого-то необычайно кроткого, которого легко не заметить, списать со счетов и который также может казаться чрезмерно чувствительным, робким, нерешительным или трусливым. — прим. ред. ) посоветовать, что купить в подарок женщине средних лет, навязывает ему игрушечную пушку. Такое поведение советского продавца — неотъемлемая черта советской торговли. «Вас много, а я один, чего ж мне торопиться? Все равно будете ждать, никуда не денетесь — так рассуждают продавцы, — объяснил мне один служащий. — И они, конечно, правы. Куда же еще пойдешь, если то, что вам нужно — у них в руках?»