Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Еще одна выписка была послана Л. П. Берии (который имел право под личную ответственность оставить ее на срок более 24 часов [1133] и, согласно инструкции на самой выписке, ознакомить с ней третьих лиц, если на то была специальная оговорка ЦК — в данном случае таковая могла иметь устную форму) и судьбу ее можно с высокой вероятностью вывести из того факта, что такие выписки предписывалось в обязательном порядке возвращать (исключения редки), а потом уничтожать [1134] . Еще два экземпляра хранились как архивные.

Позже, 04.12.1941, на следующий день после встречи И. В. Сталина с В. Сикорским и В. Андерсом, которые вручили ему для проверки список пропавших поляков, были отпечатаны еще две выписки — одна для Л. П. Берии (скорее всего, уничтожена после возврата, как полагалось), другая, согласно помете на выписке-оригинале, «в запас».

Из трех архивных копий две были уничтожены в 1956 г. [1135] , о чем имеется помета заведующей архивом Политбюро Т. К. Силиной. В 1959 г. оставшаяся архивная копия 1940 г. (не путать с информационной выпиской-оригиналом) была оформлена как индивидуальная выписка для отсылки председателю КГБ А. Н. Шелепину [1136] , дата исправлена на 1959 г., впечатано имя секретаря ЦК И. В. Сталина (при жизни Сталина обычно ставилась его факсимильная подпись) и проставлена текущая печать ЦК КПСС — то есть соблюдены все формальности. После возврата выписка не уничтожалась, т. к. в левом верхнем углу стоит штамп «Не сжигать».

Итак, всего было создано шесть выписок. Четыре из них — 05.03.1940, из которых одна стала информационной и осталась в архиве Политбюро, вторая была послана Л. П. Берии и по возвращении предположительно уничтожена, третья уничтожена 15.11.1956 за ненужностью, а четвертая осталась как архивный экземпляр (послана А. Н. Шелепину 27.02.1959). Еще две выписки созданы 04.12.1941, одна была послана Берии и по возвращении предположительно уничтожена, одна создана «в запас» и уничтожена 15.11.1956 за ненужностью.

Подлинность обеих сохранившихся выписок подтверждается сравнением с другими выписками, напечатанными машинисткой с инициалами «нк» (совпадают особенности пишущей машинки) [1137] .

Аргумент отрицателей о бланках 1930-х гг. уже разобран выше. Аргумент об отсутствии отметки Л. П. Берии об ознакомлении ложен, поскольку у нас нет экземпляра, который посылался ему. При этом не факт, что визировались сами индивидуальные выписки, которые все равно вскоре уничтожались — возможно, в 1930—1940-е была та же практика, что и позже: отметка об ознакомлении могла оставляться на отдельном листе [1138] (несмотря на буквальную формулировку инструкции 1924 г., которая присутствовала на выписках из протоколов особой папки даже в 1990 г. [1139] , при совершенно иных действующих правилах) — вероятно, по этой причине нет на второй выписке и росписи А. Н. Шелепина (либо же потому, что он воспринимал ее как чисто архивный документ).

Аргумент о несуразности появления печати ЦК КПСС на выписке из решения ЦК ВКП(б) сам несуразен. Архивная выписка переоформлялась как обычная в 1959 г., когда партия называлась «КПСС» и обязательная на выписках для рассылки печать ЦК в 1959 г. и не могла быть другой.

Политбюро с 1933 г., для которой такого рода документы имели не сакрально-исторический, а вполне деловой статус, о чем свидетельствует и уничтожение ею (или с ее ведома) лишних экземпляров выписки в 1956 г.

Записка председателя КГБ при СМ СССР А. Н. Шелепина № 632-ш от 03.03.1959 о материалах на польских военнопленных с приложением проекта постановления Президиума ЦК КПСС [1140]

В записке А. Н. Шелепин пишет о нахождении в архиве КГБ дел на 21 857 человек, расстрелянных «на основании Постановления ЦК КПСС от 5 марта 1940 года», включая узников Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей военнопленных и узников тюрем западных областей УССР и БССР, и предлагает уничтожить большинство документов.

Подлинность этого документа подтверждается среди прочего следующими четырьмя пунктами [1141] .

Во-первых, это сделал сам А. Н. Шелепин при официальном допросе в 1992 г. [1142] , хотя и пытался представить себя ничего не знающим новичком, которому это письмо в 1959 г. подсунули, но факт подписания им документа подтвердил.

Во-вторых, в ЦА ФСБ сохранилась справка-заместитель посланной записки [1143] : «Письмо и проект решения КГБ (написанные от руки) за № 632-ш направлены в ЦК КПСС 16 марта с.г. Документ по линии Учетно-архивного отдела об уничтожении старых материалов (Доброхотов 16.03.59)».

В-третьих, при передаче записки в 3-й сектор Общего отдела ЦК КПСС 09.03.1965 под входящим номером «0680» на нем был проставлен штамп Общего отдела с дефектной буквой «и» в слова «Общий». Поскольку документы таким образом регулярно передавались целыми пакетами, можно было ожидать, что какие-то из документов, переданные одновременно с запиской А. Н. Шелепина в тот же день, будут иметь тот же дефект штампа, что и было подтверждено нахождением записки В. Е. Семичастного № 647-с от 19.03.1962 [1144] , переданной в Общий отдел в тот же день под входящим номером «0692», с тем же дефектом штампа.

В-четвертых, существование польских дел, упоминаемых в записке, подтверждается документами ЦА ФСБ [1145] .

Самое первое, что бросается в глаза в записке А. Н. Шелепина, — ее рукописное исполнение, причем каллиграфическим почерком, на что любят ссылаться отрицатели. Однако если учесть, что на этот факт указывается уже в справке-заместителе из ЦА ФСБ, то это — просто данность, которая не может использоваться в каком-либо негативном ключе при рассмотрении вопроса о подлинности. Но и объяснение этому факту найти весьма легко. По распространенной практике тех лет, особо секретные сведения определенного рода часто вносились в документы от руки. Наиболее распространенной была практика печатания тела документа на пишущей машинке со специальными пропусками, куда затем определенные слова особо доверенным человеком вписывались вручную [1146] . Однако некоторые документы были настолько деликатны, что автор вообще отказывался от услуг машинистки и полностью диктовал доверенному человеку текст письма, которое составлялось в одном экземпляре [1147] . Исполнение в 1959 г. записки о такой теме, как Катынь, от руки и в единственном экземпляре — вполне естественно и даже ожидаемо.

Сравнение штампов на записках В. Е. Семичастного (слева) и А. Н. Шелепина (справа). Заметен дефект буквы «и» в слове «Общий».

Много ложных утверждений было сделано отрицателями относительно штампов 1965 г. на записке 1959 г. Для большинства из них это верный признак подделки. Однако штампы эти полностью соответствуют практике 1950—1960-х гг. Как правило, документы (как просто письма, так и служебные записки и прочее), направлявшиеся в ЦК КПСС, проводились через т. н. Общий отдел, а именно через его 3-й сектор, ответственный за прием, учет и рассылку документов [1148] . По прибытии в 3-й сектор на документ ставился штамп, состоявший из трех элементов (трех отдельных штампов, объединенных в один): 1) рамочный штамп входящей документации 3-го сектора с датой получения документа; 2) порядковый входящий номер; 3) пункт назначения документа (например, 1-й сектор — документы для Президиума ЦК, 2-й сектор — документы для Секретариата ЦК, 6-й сектор — архив Политбюро/Президиума; иногда появлялись другие пометки, например «Контроль» или «Снят с учета»).