Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Мы были обмундированы в немецкую форму. Нам также выдали отличительные знаки: желто-голубые полоски для погон и металлический знак «трезуб».

18 июня 1941 года батальон прибыл под г[ород] Радымно [1627] на советскую границу.

Здесь нам стало известно, что наша часть подготовлена для выполнения карательных функций в связи с предстоящей войной с СССР.

После нападения гитлеровцев на СССР батальон в походном порядке шел за передовыми немецкими частями и 29 июня прибыл в г[ород] Янов [1628] подо Львовом.

В лесу под Яновом я видел все командование батальона в сборе. Там же находился и Оберлендер в чине обер-лейтенанта, который, как мне говорили, являлся представителем немецкого командования и политическим руководителем нашего батальона.

Утром 30 июня 1941 года мы вступили в г[ород] Львов и, проходя по улицам, по приказанию командования, распевали песни, в том числе и погромную песню, призывавшую к уничтожению коммунистов, поляков и евреев [1629] .

В городе батальон был расположен в различных местах. Из нашего взвода, размещавшегося на территории газового завода, в тот же день по приказу Оберлендера и Шухевича была отобрана группа легионеров. В их числе, как я помню, был Лущик Григорий, Панькив Иван [1630] , Панчак Василий и другие. Из других взводов также были выделены группы, а всего специальный отряд состоял примерно из 80 человек [1631] .

Через 4–5 дней эти люди возвратились и рассказали нам, что они арестовали и расстреляли много жителей города.

Лущик, Панчак и другие [1632] говорили, что они вместе с участниками заброшенных ранее диверсионных групп получили от Оберлендера и Шухевича списки подлежащих аресту людей. Арестованных свозили в определенные места и, как я помню, при этом называлась и бурса Абрагамовича, а затем по приказу Оберлендера и Шухевича расстреливали. Мне Лущик и Панчик говорили, что они лично расстреливали на Вулецкой горе польских ученых и называли фамилии некоторых из расстрелянных. Эти фамилии я не могу сейчас вспомнить, но мне запомнилась одна — профессор Бартель. Он мне был известен и ранее как бывший министр панской Польши.

По выполнении этой акции наш батальон был собран в казармах на Стрыйской улице. Это было примерно 6–7 июля 1941 г. Оберлендер выступал перед батальоном и говорил, что [1633] выполнение поставленных перед нами задач требует продвижения вперед.

Наш батальон выступил из Львова в направлении г[орода] Золочева.

Должен сказать, что немцы, занимавшие командные посты в батальоне, отличались большой жестокостью по отношению к советским людям. Я лично видел, как один немецкий фельдфебель беспричинно застрелил у Стрыйских казарм девушку, студентку Политехнического института [1634] .

В г[ороде] Золочеве мы находились несколько дней, охраняли военнопленных. Командованием батальона было приказано выявлять коммунистов, а затем уничтожать их.

Из Золочева мы прибыли в г[ород] Тернополь [1635] , где была отобрана специальная группа около 80 человек [1636] , в которой был и я. Эта группа под командой Сидора Василия [1637] , заместителя Шухевича, направилась в г[ород] Сатанов.

По прибытии в Сатанов мы разделились, часть людей [1638] во главе с Сидором вошла в город и стала расстреливать жителей по списку, имевшемуся у Сидора [1639] . Приказ об уничтожении мирных жителей Сидор дал, ссылаясь на указания, полученные от Оберлендера [1640] . Другая часть, где был и я, закрыла выходы из города. Я лично видел на улицах много трупов, там были трупы не только взрослых, но и детей.

Пока мы были в Сатанове, основная часть батальона во главе с командованием остановилась в м[естечке] Михамполе, где также производились массовые расстрелы жителей.

Из Михамполя батальон прибыл в г[ород] Юзвин. В этом городке мне известны несколько случаев убийств ни в чем не повинных советских людей.

Из Юзвина батальон был отправлен в Германию [1641] .

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 394. Л. 1–3. Машинопись. Подлинник.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е. с соблюдением требований ст. 160–165 УПК УССР допросил в качестве свидетеля нижепоименованного:

Мельник Григорий Иванович, 1920 года рождения, уроженец села Красив Пустомытовского района Львовской области, украинец, в 1953 году окончил Львовский медицинский институт, работающий врачом-ординатором Львовской клиники мединститута, проживающий в гор[оде] Львове по ул[ице] Партизанской 22/7.

Будучи предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний по ст. 89 УК УССР, свидетель показал:

Весной 1939 года, после окончания школы официантов во Львове, я не мог найти работу и уехал в Краков, где меня застала война и оккупация Польши гитлеровской Германией. В Кракове я работал официантом в одном из казино. В начале 1940 года среди украинцев, находящихся в Кракове, начались разговоры о том, что вскоре, возможно, будет война с Советским Союзом и всем украинцам необходимо организоваться. С этой целью многие украинцы, и я в том числе, отправились из Кракова в город Криницу, где под руководством немецких инструкторов проходили предварительную войсковую подготовку. Нас собралось здесь больше 200 человек, и мы пробыли в Кринице два — два с половиной месяца. Затем мы были переведены в город Нойгаммер в Германии, где были расположены немецкие военные лагеря. В Нойгаммер прибыли также другие группы украинцев из других мест и из них был сформирован батальон под названием «Нахтигаль», но мы сами между собой именовали его украинским легионом.

Батальон был сформирован в составе 4 рот численностью около 1 000 человек. Всех нас обмундировали в немецкую солдатскую форму вермахта. Батальон возглавлял немецкий офицер по фамилии Херцен и один из руководителей оуновцев — Роман Шухевич. Командирами рот, взводов и отделений были немецкие офицеры и фельдфебели, а заместителями их являлись украинцы, знающие немецкий язык, которые и осуществляли обязанности переводчиков. Кроме того, те, кто не владел немецким языком, усвоили немецкую команду. В Нойгаммере мы проходили воинскую подготовку в пределах пехотного подразделения. 18 июня 1941 года из города Нойгаммер мы прибыли в район Радымно, на границу Польши и Советского Союза. Здесь нам стало известно, что наша часть подготовлена для выполнения специальных заданий в связи с предстоящей войной с СССР.

В Радымно всем нам были выданы отличительные знаки: желто-голубые полоски для погон и металлический значок в форме «трезуба», который носился на левой стороне груди.

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз наша часть в походном пешем порядке направилась через город Яворов [1642] с непродолжительными остановками в пути следования и 29 июня 1941 года прибыла в город Янов подо Львовом. В боях мы участия не принимали, а следовали в тылу передовых немецких частей. В лесу под Яновом я впервые увидел в сборе командование нашего батальона. Туда же прибыл немецкий офицер в чине оберлейтенанта или гауптмана [1643] , который, как говорили, являлся представителем высшего командования и фамилия которого, как я узнал затем, была Оберлендер. Вместе с Херценом, Шухевичем и другими офицерами у них было какое-то совещание, а затем нам объяснили, что мы должны принять участие в занятии Львова. Когда выяснилось, что Львов занят передовыми немецкими частями, был отдан приказ нашему батальону войти в Львов в строевом порядке с песнями на украинском языке. В этих песнях были слова: «смерть, смерть, ляхам смерть, смерть московско-жидовской коммуне, нас до бою ОУН нас веде». В городе Львове наш батальон был размещен в различных местах. Взвод, в котором находился я, разместился на территории газового завода. Во Львов наш батальон вступил утром 30 июня 1941 года.