Коллектив авторов - Русские здесь: Фильм, помогающий Андропову

И чтобы, наконец, завершить затянувшееся вступление о названии фильма, хочу подчеркнуть его нелепость следующим сравнением. Никому не пришло бы в голову назвать фильм о беженцах-евреях из нацистской Германии ’’Немцы здесь”. Это звучало бы издевательски, кощунственно. А разве название фильма о беженцах из страны красного фашизма ’’Русские здесь” звучит менее кощунственно?

Мы, стар и млад, родившиеся и выросшие в порабощенной коммунистами стране, обреченные быть до конца своих дней рабами жестокой, бесчеловечной системы, находившиеся под неослабным идеологическим прессом, нашли в себе мужество бросить вызов этой системе, заявив о своем желании эмигрировать.

В один миг, с момента подачи заявления мы, из покорных рабов превратились в ’’изменников Родины” с их, коммунистической точки зрения. Ох, как любят они примазываться к высоким понятиям, как Родина, чтобы попристойнее выглядеть в глазах собственного народа.

Заявив о своем желании эмигрировать, мы тем самым отвергли ценности тоталитарного загона. И они нам этого не прощали. Кто принял это решение осмысленно, при зрелом размышлении, кто спонтанно, как рыцарь на час, а потом пожалел, так и не сумев ’’выдавить из себя раба”. Как бы то ни было, это был акт протеста. Тех, кто оказался слаб духом, кого потянуло опять в родное, до боли знакомое ярмо, следует прежде всего пожалеть, как следует пожалеть каждого, в ком не состоялся свободный человек. И такие среди нас есть, хотя их и немного. Невозможно желать, чтобы все 300 тысяч, покинувшие страну, оценили должным образом свободу. Слишком долго и сильно уродовалась благородная человеческая глина коммунистическими скульпторами, чтобы, покинув эту адскую мастерскую, мы, по мановению волшебной палочки, превратились в этакие совершенные создания. Ведь даже среди тех, кто родился в условиях свободы, можно встретить немало таких, кто не несет в себе сознание свободных и ответственных людей... Тому есть немало примеров здесь. И будь у руководителей 13-го канала, так кичащихся своей интеллигентностью, поболе души и желания разобраться в том, кто мы есть, не пустили бы они в эфир столь оскорбительный фильм, выставив на позор всей страны целую этническую группу. Ведь любому эмигранту, кому не отшибло память, памятно, что значило подать заявление на выезд. Никто и никогда не был уверен в благоприятном исходе. Любой, идя на этот шаг, мог получить отказ и превратиться в парию из париев. Чтобы запугать, отбить желание эмигрировать, власти, по сути дела, затеяли страшную игру, очень похожую на ’’Русскую рулетку”. Чтобы невозможно было предугадать логику разрешений и отказов, произвольно, многим, самым обыкновенным людям, не имевшим никакого отношения ни к каким государственным секретам, даже к секрету устройства водопроводного крана, было отвечено отказом. И участь их ужасна. Часть из них и по сей день толпится там, проходя круги преследований и унижений. Уже открыт нелегальный счет самоубийств затравленных и растет число кладбищенских рядов, где лежат те, кто сражены сердечными ударами и пополняются тюремные камеры теми, кто активно не смирился с судьбой невольников. Это тоже известные факты, но какое дело до них авторам фильма? У них были иные задачи.

А теперь, собственно, о фильме. Центральными эпизодами фильма, безусловно, являются эпизоды с таксистом, ресторанные, интервью с писателем Л, Халифом, поэтом К. Кузьминским и эпизод с эмигрантами, дублирующими зарубежные порнофильмы. Интервью с другими участниками выглядят блекло и маломотивированно, они как бы образуют фон для оттенения центральных эпизодов. А текст интервью с С. Довлатовым и Вайлем и Генисом выглядят явно кусками, вырванными из общего более обширного контекста интервью, для того, чтобы подтвердить главную концепцию фильма, что мы, ’’русские” (пользуясь терминологией авторов фильма) до свободы и демократии не доросли, ею мучаемся, а если и пользуемся ею, то в отвратительной форме. Монтаж фильма и вся его структура выполнены таким образом, чтобы предельно обобщить эту концепцию.

Кино, как и телеэкран, имеет колоссальную силу обобщения, особенно при грамотном монтаже, подборе и последовательности кадров, и этого не могут не знать авторы фильма, тем более, что ответственный за монтаж Виктор Норд, так же, как и автор этих строк окончил одну из лучших киношкол мира — ВГИК, где на лекциях по мастерству это свойство документального экрана подчеркивалось постоянно как одна из азбучных истин. Все профессиональное умение режиссера, оператора и монтажера было сконцентрировано на лживой идее, что свободу мы не любим, демократию не ценим, а все вместе выглядим персонажами зоопарка. Не утруждая себя поисками истины, авторы смастерили обличительный фильм в лучших традициях советской пропаганды производства Центрального телевидения и Центральной студии документальных фильмов. Право, Виктор Норд, не стоило выезжать из СССР, чтобы делать такой фильм. Дяди из аппарата пропаганды ЦК КПСС вполне предоставили бы Вам возможность состряпать подобный фильм, ну, разве что с некоторыми купюрами. Непорядочно воспользовались Вы свободой на Западе.

Меня не волнует, как ведет себя в жизни и на экране К. Кузьминский, так как мне он попросту не интересен. И богемность его выглядит весьма и весьма провинциально со всем этим расхожим набором: патриархальная борода, длинная рубаха, водка и девочки. Тоска. И примитивность. Отсутствие воображения. Но когда, в силу явно выраженной тенденциозности фильма, К. Кузьминский подается как некий представитель творческой эмигрантской интеллигенции, здесь начинается провокация. Впрочем, тоже примитивная.

Я далек от мысли упрощать проблему адаптации эмигрантов в новой стране. Многим из нас поначалу пришлось круто, в том числе и автору этих строк. Не все работают по специальности. Но Америка и не гарантировала нам те же должности, те же профессии, которыми мы занимались в Союзе, не гарантировала нам славу, читателя и массовые тиражи книг. И нелепо жаловаться тем, у кого этого нет. Америка гарантировала нам убежище, помощь, обретение человеческого достоинства и, главное, что не имеет цены - свободу, свободу быть самим собой. И она сдержала свое слово. И все, в ком есть совесть и жива объективность, безмерно благодарны за это нашей новой родине. Америка предоставила нам равные права и невиданные возможности. Разве этого мало? А остальное предоставлено нашей воле, нашему уму, умению дерзать. Но Америка не брала на себя обязанности быть постоянной нянькой у взрослых недорослей. И требовать этого — постыдно и безнравственно. И когда Лев Халиф, рассчитываясь в обильном супермаркете за покупки фудстемпами, которыми так, ни за что, ежемесячно снабжает его эта страна, чтобы поддержать могучее писательское вдохновение, жалуется на свою судьбу и тоскует при этом по тоталитаризму, то это выглядит отвратительно. Как писателю, ему бы следовало соразмерить свое бытие с тем, как мучался в нищете великий Бунин, живя доходами только от своего литературного труда, и не забывать, как окончил свои дни в коммунистическом концлагере великий поэт Осип Мандельштам, что сталось с Мариной Цветаевой и с другими известными и совсем неизвестными людьми. И в конце концов, не забывать о миллионах, которым судьба не подарила случай, пребывая в сытости и имея возможности читать любые книги, ругать демократию, кто был бы рад раздетыми и разутыми уйти от своих мучителей куда глаза глядят, лишь бы никогда не видеть их.