Коллектив авторов - Русские здесь: Фильм, помогающий Андропову

На первой странице обложки фрагмент картины Олега Целкова. Идиотами, подобными персонажу этой картины, авторы фильма ’’Русские здесь” пытались изобразить всю третью волну эмиграции из СССР.

Мы сочли необходимым издать эту книгу не только на русском, но и на английском языке для того, чтобы американские читатели знали, что эмигранты из СССР представляют собой нечто совсем иное, чем опустившиеся неудачники и циники, которые были отобраны для кинофильма ’’Русские здесь ”.

Объем книги не позволил вместить в нее все статьи об этом клеветническом фильме, опубликованные в русскоязычной прессе. По той же причине мы не могли перевести все статьи на английский язык, тем более, что многие мысли в них повторяются.

Мы призываем всех эмигрантов поддержать Антидиффамаци-онную лигу, созданную по инициативе Владимира Буковского. Всю информацию об этой Лиге вы найдете на последней странице обложки.

От издательства

Фильму дали эффектное название: ’’Русские здесь!” Как какую-то сенсацию преподнесли американской публике то, что показывалось 13 июня по телевидению.

Но русские в Америке отнюдь не сенсация. Они на этом континенте не новички. Это они почти двести лет назад осваивали Аляску и Калифорнию. Они гением Сикорского строили самолеты в Коннектикуте, гением Леонтьева решали проблемы экономики, гением Зворыкина совершенствовали телевидение, гением Набокова вошли в американскую литературу.

Но создатели фильма таких русских в виду не имели. Как они сами объяснили в начале фильма, их интересовали только те, кто приехал из Советского Союза после 1971 года.

В громадном большинстве те, кто приехал в Америку после 1971 года — евреи. Но о еврейских проблемах выступившие в передаче не говорили, как не упомянули и антисемитизм в СССР. Да и вообще большинство участников фильма большого понимания жизни и окружающей их действительности не обнаружили.

Думаю, что американская публика поняла: те, кто прошел перед ней в фильме, сказанное персонажами фильма - вовсе не ’’голос эмиграции”. Хотя, конечно, ответственность за безвкусицу, показанную нам на телеэкране, должны в первую очередь нести не персонажи, а авторы и постановщики этого оскорбительного для эмигрантов фильма.

Хотя внешне все вроде бы в порядке. Диапазон представленных в эильме эмигрантов достаточно широк. Здесь и случайные прохожие, и поэт, и бывший редактор еженедельной русскоязычной газеты в Нью-Йорке, и таксист, и экскурсовод, и психиатр, и философ, и человек, отрекомендовавшийся бывшим боссом, и писатели, и официант, и биржевой маклер.

Под переливы сентиментального вальса камера переносит нас на ставший уже трафаретным в рассказах о недавних эмигрантах из СССР Брайтон Бич, где поселились, в основном, выходцы из Одессы. И хотя ’’вся Одесса очень велика”, но все-таки это не вся та громадная страна, откуда за минувшее десятилетие эмигрировало в США свыше ста тысяч человек.

Авторы фильма хотят внушить зрителям, будто в основном жизнь недавней российской эмиграции проходит в ’’маленькой Одессе”, где звучат песенки времен Мишки Япончика и Бени Крика, а люди пляшут и пьют водку чайными стаканами на фоне обязательных самоваров. Будто это вот и есть тот желанный идеал жизни, ради которого мы боролись с ОВИРами, шли на риск, бросали все и ехали за океан. Вот он, наконец-то достигнутый получившими свободу ’’русскими” жизненный идеал: наконец-то из темноты подъездов, где распивали ”на троих”, они вышли в светлый и свободный мир ресторанов.

При этом становится очевидным, что большинству обретших свободу участников фильма эта свобода в тягость. Они ехали за сытной, обеспеченной жизнью, а свободу они получили в нагрузку. И теперь эта свобода в нагрузку доставляет им немало хлопот. Она им просто мешает. ’’Слишком много свободы!” — восклицает шофер такси. Но когда его спрашивают, считает ли он, что этой свободы много и для него, он удивляется. Нет, себя он в виду не имел. Ограничивайте кого угодно и как угодно, только мне дайте возможность делать то, что я хочу. Так вот, оказывается, как понимают свободу ’’эти русские”, — приходит к заключению зритель фильма. - Неудивительно, что у них вот уже шесть с лишним десятилетий существует полицейский режим. Ведь там никто не думает о свободе для всех, а лишь о том, чтобы добиться крошечной свободы для себя.

Никто из участников фильма не сказал о том, что воздух свободы здоровее тюремного, что должен он всю жизнь благодарить американскую землю уже за одно то, что приняла она его, беглеца из той огромной тюрьмы народов, имя которой СССР.

Что сказали бы им те, кто вмерз в землю Колымы или смешался с песками Казахстана, если бы они послушали их речи? Что сказали бы те сотни тысяч соотечественников, которым сегодня отрезана дорога к эмиграции, к свободе? Где ваша совесть, отъевшиеся на американских харчах господа? Вы забыли, что уехали из страны красного фашизма, где каким бы обеспеченным вам ни казалось настоящее, у вас не было и не могло быть будущего? Нет, вы не забыли. Вы этого даже и не знали, а за время пребывания на Западе даже не попытались понять этого. В фашистской Германии были и Рихард Штраус, и Гейзенберг, и Кароян, и Шварцкопф, но в этой стране был и Гитлер, и тень его заслоняет все остальное. Немцы это поняли. Когда поймем мы, что через все, что делается в Советском Союзе, просвечивает кровавый оскал фашизма?

Не понять все это — простительно обывателю. Но писателя, не понимающего этого и жалующегося, что у него нет доступа к говорящей на английском языке публике, к этой публике его на пушечный выстрел допускать не следует. Писатель, распространяющийся о демократии для ’’львов и москитов” себя видит, конечно же, львом. Ему и в голову не приходит, что для других он такой же крошечный москит, каким он видит остальных. Для москитов он предлагает ограничить демократию. Но, может быть, это ограничение следует начать с ликвидации ’’хлебных” купонов и социального обеспечения, на которые неизвестно за какие заслуги перед Америкой существует философствующий ’’лев”.

...Я пишу это вечером после целого и совсем не легкого дня работы, которая не относится ни к литературе, ни к журналистике. Купонов у меня нет, как нет и велфэйра. Чтобы иметь возможность заниматься своим журналистским трудом, я должен сам зарабатывать себе на хлеб.