Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Но вот вопрос: если Дятлов решил штурмовать Отортен, ночуя при минусовой температуре и питаясь всухомятку, — зачем тогда туристы вообще потащили с собой печку? Она была достаточно легкая, но все же несколько килограммов весила, и гораздо логичнее было бы оставить этот лишний и бесполезный вес в лабазе. А на обратном пути забрать. Двуручная пила и два больших топора при таком раскладе — тоже бесполезный груз, и их тоже логичнее оставить в лабазе.

Представляется, что хотя бы ночь с 1 на 2 февраля дятловцы все же планировали провести в тепле, — иначе наличие у них печки ничем не объяснить. А вот пройти за дневной переход 1 февраля всего лишь два километра отнюдь не планировали.

Нет, они собирались преодолеть перевал и вновь спуститься в долину Лозьвы — там было топливо, там была защита от ветра — и пройти им оставалось всего ничего.

Ночевка на голом склоне — экспромт, вынужденное решение, принятое вопреки первоначальному плану. Отчего Дятлов резко изменил свои намерения — вопрос отдельный, мы вернемся к нему позже. Сейчас просто констатируем: печка есть, но топить ее нечем — предстоит холодная ночь.

Вообще-то ничего смертельно опасного в холодной ночевке нет. Как мы помним, согринцы заканчивали маршрут без палатки, ночуя в снегу, — и все остались живы. Но тут на первый план выходит вопрос снаряжения. У туристов из группы Согрина по крайней мере имелись спальные мешки. История умалчивает, какие именно, — в те годы, например, шились очень теплые мешки из собачьего меха, позволяющие в самом буквальном смысле ночевать прямо в сугробе. В конце концов, северные собаки ночуют именно так и не замерзают.

Но у дятловцев-то даже примитивных, из стеганых одеял сшитых спальных мешков не было!

Есть еще один нюанс. В расследовании Шкрябача-Соловьева 2015 года приводится любопытный факт (а это расследование и впрямь можно назвать таким словом, в отличие от большинства дятловедческих изысканий — все-таки занимались им два профессиональных криминалиста). Вот какой:

«При анализе данных ближайших к месту событий метеостанций Ивдель, Няксимволь и Бурматово, расположенных от места трагедии соответственно в 117, 95 и 66 км, в районе в ночь с 1 на 2 февраля 1959 г. прошел (продолжительностью не менее 10 часов) фронт циклона, сопровождавшийся сильным снегопадом, усилением ветра до ураганного (20–30 м/сек) в направлении с северо-запада на юго-восток и падением температуры окружающей среды до –4 °C» [1] Шкрябач С. Я. «Тайна гибели группы Дятлова — взгляд криминалиста», ж. «Мир криминалистики», № 2/2017, стр. 37 .

Падение температуры на двадцать градусов — это серьезно. Минус 40 с сильным ветром — это еще серьезнее.

Если дело происходит в ветхой палатке, установленной на самом ветродуе, при отсутствии спальных мешков и топлива для печки — ночевку в таких условиях можно расценивать как попытку коллективного суицида.

Разумеется, вечером, когда туристы растягивали палатку, приближение погодного катаклизма могло ничто не предвещать. А радиоприемник Дятлов с собой не взял, хоть и планировал, и послушать прогноз погоды не мог.

И все же представляется, что в группе был человек, предсказавший наступление холодного фронта без помощи синоптиков. Что называется, по приметам. Человек этот — Семен Золотарев.

Дело в том, что той же самой зимой Золотарев угодил в экстремальную ситуацию, связанную именно с резким похолоданием.

Уже упоминавшийся в этой книге Е. Постоногов, работавший на Коуровской турбазе в 1959 году младшим инструктором, вспоминал, что в декабре Золотарев вел группу по маршруту. Это был внекатегорийный поход, скорее даже многодневная пешая прогулка — группа не ночевала в палатках, маршрут был проложен так, чтобы останавливаться на ночевки в деревнях. Неожиданно мирный отдых по профсоюзным путевкам обернулся весьма жестким экстримом — ударило резкое, до минус пятидесяти, похолодание. Золотарев, как руководитель похода, проявил себя лучшим образом: вывел группу к железной дороге, к заброшенной сторожке путевого обходчика — выломали дверь, набрали дров, растопили печку. Никто не только не погиб, но даже не обморозился.

Можно обоснованно предположить, что приметы, предшествующие столь быстрому похолоданию, Золотарев запомнил. И вечером 1 февраля выступил с резкой критикой решения Дятлова. Дескать, если не принять меры, то к утру в палатке будут лежать девять замерзших трупов.

Как Дятлов относился к критике своих решений, мы помним. Нетерпимо относился. Мог при случае и голодовку объявить.

Действительно ли в группе в тот момент произошел раскол и установилось двоевластие? Теперь уже не выяснить, да и не столь важно.

Важнее другое: едва палатка была установлена, Тибо-Бриньоль и Золотарев оставили в ней свои вещи — рюкзаки и куртки-штормовки — и ушли за дровами. Пошли пешком, без лыж, планируя возвращаться с большими вязанками. Взяли с собой небольшой топорик, скорее всего принадлежавший Золотареву (три остальных остались в палатке).

А еще Золотарев достал и надел на руку компас. До сих пор в этих приборах дятловцы особо не нуждались, им указывали путь реки: сначала Лозьва, затем Ауспия, а к концу пути впереди маячил Холатчахль — и захочешь, да не заблудишься.

Но вечером 1 февраля все изменилось. Смеркалось, мела обильная поземка, видимость стала никудышная — и с приходом полноценной темноты легко и просто при возвращении к палатке можно было промахнуться и ушагать неведомо куда. Золотарев был человеком опытным и подстраховался от такой напасти.

Постулат № 4. Все топливо для костра и материал для настила дятловцы заготовили голыми руками и одной финкой

Вообще-то данный постулат многие подвергали сомнению, так что называть его «постулатом», наверное, не совсем правильно. Но пусть уж будет в общем списке.

Мысль о том, что в деле заготовки дров для костра, разложенного у кедра, и материала для настила фигурировал топор, затем куда-то канувший, мелькала уже в 1959 году — в материалах уголовного дела она прослеживается четко.

Масленников указывал на допросе, что в костре у кедра сгорели сучья толщиной около 8 см. Перерезать финкой такой сук или сломать голыми руками не так-то просто. Финкой надо очень долго ковыряться, углубляя и углубляя разрез. Любой желающий может поставить следственный эксперимент — выйти в ближайший лес и поупражняться с ножом и восьмисантиметровыми сучьями. Сломать их голыми руками тоже можно попробовать в качестве эксперимента, но едва ли он станет успешным. Нам могут возразить, что в костре сгорел сушняк, найденный в темноте под снегом. Сомнительно, но напрочь отрицать такую возможность нельзя, особенно если поблизости было место со сдутым снеговым покровом.