Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Выстрелы в воздух из револьвера или охотничьего ружья не оставили бы никаких следов на склоне Мертвой горы. Далеко улетевшие пули или картечь отыскать не реально, а гильзы остались бы в каморах барабана или перекочевали бы в карман.

А вот гипотетическое автоматическое оружие гипотетических диверсантов Ракитина использовать было нельзя ни при каких условиях — улетевшую в сугроб гильзу поди найди, а весной она непременно покажется из-под снега. С тем же успехом ракитинские диверсанты могли вооружиться муляжами. Или пистолетами-зажигалками. Все равно их оружие могло пугать только внешним видом, даже в воздух не пальнуть для убедительности.

Постулат № 6. У мертвого Золотарева на груди нашли фотоаппарат

Ох уж этот фотоаппарат… Никто его в реальности не видел и в руках не держал, но сколько же конспирологических версий выстроено вокруг таинственного прибора!

И поневоле встает вопрос: а был ли мальчик?

Кратко напомним историю вопроса.

Золотарев имел с собой в походе фотоаппарат «Зоркий», но отчего-то им не пользовался, даже не доставал. Все кадры на пленке, извлеченной из фотоаппарата, были сделаны до похода.

Позже, в ходе поисково-спасательных работ, этот фотоаппарат обнаружили в рюкзаке Золотарева совместно с запасным объективом и видоискателем.

Еще позже, после завершения следствия, в сентябре, фотоаппарат был отправлен посылкой матери Золотарева в г. Лермонтов Ставропольского края.

Но между этими двумя событиями, в начале мая, произошла находка последней четверки дятловцев в заснеженном овраге. И на трупе Золотарева был обнаружен еще один фотоаппарат, тут же исчезнувший непонятно куда. При осмотре тела в морге такой предмет не зафиксирован. Компас на руке есть — фотоаппарата на груди нет. И нигде в материалах уголовного дела упоминаний о нем нет. Исчез. Испарился. Остался лишь на фотоснимке тел, извлеченных из оврага.

Чего только не напридумывали дятловеды-конспирологи об этом фотоаппарате, вплоть до того, что именно он был орудием, проломившим голову Тибо-Бриньолю. Подвариант за авторством А. Алексеенкова: не голову Тибо, а грудные клетки (обе!) Дубининой и Золотареву. Дескать, у Люды случился приступ, Золотарев над ней низко склонился, фотоаппарат был как раз между ними — и сломал ребра обоим, когда с кедра, с шестиметровой высоты на них свалился Тибо-Бриньоль. Безвинная фототехника под бойкими перьями (вернее, клавиатурами) оборачивается каким-то оружием массового поражения.

Но самую замысловатую версию о «фотоаппарате из оврага» сочинил, разумеется, Алексей Ракитин: согласно теории «контролируемой поставки», Золотарев вез с собой два фотоаппарата. На вид они не отличались, но один был простой, а другой шпионский. Вернее, не шпионский, а контршпионский — им надлежало сфотографировать иностранных шпионов в момент передачи им одежды, загрязненной радионуклидами.

Но и шпионский (контршпионский) фотоаппарат тоже был простой, только пленка в нем особая: позволяющая фотографировать в сумерках и даже в темноте. А чтобы никто не удивился внезапному появлению у Золотарева секретного фотоаппарата в момент рандеву со шпионами, он вез с собой заурядный «Зоркий» с обычной пленкой, но в целях конспирации прятал его в рюкзаке и ничего не снимал. Заковыристая логическая конструкция, не для средних умов. Что мешало зарядить спецпленку в обычный фотоаппарат, раз уж тот все равно лежит безвылазно в рюкзаке и не используется? Зачем тащить лишнюю тяжесть? Нет ответа…

А если не ударяться в шпиономанию, то есть две возможных причины того, что Золотарев не фотографировал в походе.

Во-первых, его могли совершенно не интересовать снимки людей, с которыми он повстречался впервые и вскоре планировал навсегда расстаться. Мы помним, что Золотарев был прагматичным до цинизма человеком: руководил кружком по изучению гениальных трудов тов. Сталина, но едва отец народов скончался, Семен немедленно забросил это занятие.

Во-вторых, «Зоркий» мог быть неисправен, но обнаружилось это уже в походе: например, Золотарев попытался сделать кадр где-нибудь в Вижае, нажал на спуск — а затвор не сработал. И фотоаппарат лег в рюкзак, чтобы по возращении отправиться в ремонтную мастерскую. Вполне реальный вариант.

А второй аппарат… был ли он вообще? На снимке извлеченного из оврага тела виден футляр и не более того.

В материалах дела, кстати, не упомянуто, хранился ли «Зоркий» в рюкзаке Золотарева в футляре. А футляр фотоаппарата Слободина упомянут: дескать, был поцарапан, ремешок оборван. Может быть, фотоаппарат Семена лежал без футляра, завернутый в черную телогрейку? А пустой футляр почему-то оказался у мертвеца на груди? Шаткое предположение. По идее, прокурор-криминалист Иванов непременно должен был отметить отсутствие футляра в протоколе осмотра вещей. Однако эта парочка, Иванов с Темпаловым, не сделала столько всего, что должна была, что удивляться очередному непростительному упущению не приходится. И все равно предположение шаткое.

Нам могут возразить: да зачем же брать пустой футляр при торопливом отступлении от палатки? Не лучше ли вытащить из рюкзака что-то более полезное — ту же телогрейку? А если верна версия с дровами и Золотарев подошел к кедру с другой стороны — то и тогда пустой футляр ему совсем не был нужен.

Хорошо. Встречный вопрос: а футляр не пустой, футляр с фотоаппаратом Золотареву при всех перечисленных выше условиях зачем? Зафиксировать строительство настила? Сделать селфи с погибающими от холода товарищами?

Нет, понятно, если на пленке были снимки падающей Неимоверно Секретной Ракеты, или космодромного спецназа, или снежного человека, или заокеанских парашютистов, или принимающей душ Жаклин Кеннеди (самый вероятный из перечисленных вариантов), тогда, конечно, фотоаппарат не стоило выпускать из рук.

Однако если оставаться в рамках здравого смысла, можно предположить вот что: футляр был не от того «Зоркого», что лежал в рюкзаке, — от какого-то старого, давно разбитого аппарата. Он использовался в качестве барсетки. И лежало там нечто ценное для Золотарева, что он не хотел бросать ни при каких раскладах.

Что именно? Если снова не ударяться в матерую конспирологию, то самый очевидный ответ будет таким: деньги и документы.

Слишком просто, правда? Скучно как-то… Нет бы литератору Точинову поднапрячь фантазию и выдать что-нибудь этакое об алмазе с апельсин размером. Ну, извините. В предисловии был обещан реализм, только он и ничего более. А по канонам этого жанра самый простой ответ и есть верный.

Семен Золотарев должен был иметь в январе 1959 года на руках достаточно приличную сумму. Не сотни рублей — тысячи. Он уволился с Коуровской турбазы, взял там расчет — т. е. получил не только причитающуюся зарплату, но и компенсацию за неиспользованный отпуск и еще кое-какие выплаты. Свои сбережения он непременно должен был снять со сберкнижки в Коуровке или Слободе — такая уж несовершенная банковская система была в те годы в СССР: в какой сберкассе открыл счет, только в той и можешь забрать деньги.