Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Ну, так проверить-то недолго. Посмотреть дарственную надпись на книге: кем подписана? — и все встанет на свои места.

Следователь поинтересовался, кому подарили книгу, Ряжнев не стал изображать склероз, ответил уверенно: мастеру Венедиктову подарена. А можно с ним побеседовать, книжицу посмотреть? Нет, никак нельзя, уволился и уехал. И книгу с собой увез.

Та-ак… А с кем еще туристы общались? Кажется, с Тутниковым Алексеем, но в этом он, Ряжнев, уже не так уверен — вроде общались и вроде что-то тоже подарили, но что именно, он не знает.

А с Тутниковым поговорить можно? Никак нет, перевелся и уехал.

Фокус в том, что все дятловцы, включая Юдина, отметили свое общение совсем с другими людьми.

Во всех дневниках нам встречается Николай Огнев по прозвищу Борода. В дневнике Зины Колмогоровой сразу после адреса Бороды упомянут некто Иван Рудик, без пояснения, кто это, — запись явно относится к пребыванию в 41-м квартале. В обрывочных записях Юдина на первых страницах блокнота упомянуты, кроме самого Ряжнева, бухгалтер Шалашов и некая Суслова Татьяна Поликарповна. Дубинина отметила в личном дневнике лесоруба Валю, хорошо игравшего на гитаре.

Совсем другие люди. Не говоря уж о том, что названные Ряжневым лесорубы подозрительно дружно исчезли из поселка.

Следователь поинтересовался возницей, доставившим во 2-й Северный вещи дятловцев.

В этом вопросе напустить туман Ряжнев никак не мог. Лошадь у него в хозяйстве имелась одна-единственная. Соответственно, и «водитель кобылы» был один.

Впервые за весь допрос прозвучало нечто, стыкующееся с данными следствия: Велюкевичусом звали возчика, Станиславом Александровичем (дятловцы называли его «дедушкой Славой»).

Отлично! Вот с кем надо непременно пообщаться! Уж он-то все расставит по местам.

Кто угадает, что сказал в ответ Ряжнев?

Правильно, он сказал именно это: с Велюкевичусом тоже не поговорить, тоже уволился и уехал.

Три из трех. Всех, названных Ряжневым якобы общавшихся и действительно общавшихся с дятловцами, внезапно посетила охота к перемене мест. Воздушно-капельным путем передалась, не иначе. Остался лишь Ряжнев, который врал, как сивая кобыла дедушки Славы.

А в завершение допроса — вишенка на торте. Ряжнева спросили о манси. О них тогда всех спрашивали, и все не-манси твердили одно: очень дружелюбный народ, к русским отлично относятся, а святилища их — далеко от места трагедии, в верховьях реки Вижай, больше сотни километров до них.

Ряжнев ЕДИНСТВЕННЫЙ, кто попытался перевести стрелки на манси. Сделал он это достаточно аккуратно, но все же сделал: о дружелюбии ни слова не сказал, зато поведал, что на Лозьве — то есть там, где должны были проходить дятловцы, — у манси имеются некие «священные ямы».

И что же юрист 1-го класса Кузьминых? Как разбирался с этим диким клубком противоречий?

Никак. Оформил ни с чем не сообразные слова Ряжнева протоколом и распрощался. Возможно, даже руку на прощание пожал.

Самое любопытное, что в дневниковых записях дятловцев о пребывании в поселке 41-го квартала зафиксированы вещи не менее дикие и небывалые, чем в показаниях Ряжнева. Туристы попросту не поняли, с чем столкнулись. Но любой, кто имел достаточное понятие о том, как происходят лесозаготовки на Севере и в Сибири, сразу бы почуял неладное, насторожился бы: что-то неправильное творится в поселке, не бывает так и не должно быть.

Хотя нет. Один из дятловцев всё же неладное почуял — Юрий Юдин. Но он не был специалистом в области лесозаготовок, он обучался на инженера-экономиста и начал копать в другую сторону: заинтересовался экономическими аспектами того, что происходило в маленьком удельном княжестве Ряжнева.

Мы уже упоминали обрывочные, для памяти сделанные записи на первых листах записной книжки Юдина, предшествующие связному, с датами, изложению событий. Вот какие пометки он сделал, будучи в 41-м квартале:

«Бухгал Шалашов

Ряжнев

получает деньги для

Суслова Татьяна Поликарповна

ей назначена пенсия по инвалидности

однажды, когда была смена бухгал =315 руб

и так руб по 50 и то совсем нет

Сейчас дают (неразб.)»

Воля ваша, но из этих записей явно торчит намек на какие-то финансовые злоупотребления, происходящие при покровительстве Ряжнева. Суммы названы небольшие, но курочка клюет по зернышку. Юдин сам это понимает и дальше пишет слово «айсберг». Дескать, то, о чем ему рассказали, — лишь вершина айсберга; о реальных айсбергах в североуральской тайге вспоминать нет повода: до Гренландии далеко, до Антарктиды еще дальше.

Затем следует вывод: такое терпеть нельзя, «за (неразб.) надо бороться несколько фак-т». Можно сколько угодно иронизировать по поводу идеологической зашоренности молодежи тех времен, но студент Юдин действительно был сознательным комсомольцем, не проходившим мимо недостатков и злоупотреблений.

Далее, уже в связных записях дневника, фигурирует общая оценка Юдиным ситуации, сложившейся в поселке 41-го квартала:

«Нет радио, нет газет (До сих пор не могут проверить лотерею я обещал им прислать сразу же из Свердловска эту газету). Живут в общежитии. Никакого порядку, но люди люди везде. Читают, что есть под руками и как поют… Тихо, от души.

<���…>

Лесорубы работают плохо, организация труда и быта хромает. Платят плохо? Забастовка. Можно все сделать, но нет хорошего грамотного умного руководства».

Забастовка. Это как понимать?

В поселке назревала забастовка?

Или уже состоялась раньше?

Или же происходила непосредственно во время визита дятловцев?

Правильный ответ — последний. И он же — неправильный: Юдин посчитал забастовкой то, что на деле ей не было.

Ниже мы разберемся, в чем эта «забастовка» состояла и как проходила.

Между поселком 41-го квартала и промежуточной целью дятловцев — заброшенным поселком 2-й Северный — расстояние небольшое, двадцать с чем-то километров (кто-то называет цифру 22, кто-то — 24, есть и другие близкие оценки). Разнобой в цифрах не должен удивлять — измерять дистанцию циркулем по карте смысла нет: между поселками был накатан санный зимник по льду Лозьвы, повторявший все изгибы реки. Сани «дедушки Славы» ни спидометром, ни одометром оборудованы не были, пройденный путь прикидывали «на глазок».

В любом случае отрезок маршрута небольшой, и катить на лыжах по зимнику легко: нет глубоких сугробов, не надо прокладывать лыжню по целине — этим группе пришлось заниматься позже, и сразу скорость продвижения упала до 1,5 километров в час, а идущие первыми уставали и выматывались так, что сменялись каждые 15 минут.

Зимник — совсем иное дело, по нему дятловцы сами, без предложенной Ряжневым помощи, добрались бы до 2-го Северного за пару часов, даже с учетом изрядного груза за плечами. Без рюкзаков, налегке — за полтора часа, а то и быстрее.