Виктор Точинов - Дорога к Мертвой горе, или Снова о группе Дятлова

Сосьвинская сельдь нас устраивает по всем параметрам. Ценная, держится плотными косяками, совершает сезонные миграции, позволяющие заниматься ловлей на одном месте, не мотаться с неводом по рекам и озерам.

Поставить на реке Лозьве закол (своего рода плетень, укрепленный на вбитых в дно кольях), в его разрывах установить мережи или вентери — и эти снасти-ловушки будут ловить сами, без участия человека, причем улов будет сохраняться в них живым, как в садке.

Илл. 61. Сосьвинская сельдь (местное название тугун или тугунок) в свежем и в готовом к употреблению виде. Действительно, похожа на обычную селедку, но гораздо вкуснее.

Приехать раз неделю, очистить ото льда большую прорубь, достать по очереди мережи, вытряхнуть из них накопившийся улов, складировать его в мешки, снова растянуть мережи… Да, пожалуй, это не трубы забрать — на обратную дорогу времени уже не останется, придется заночевать. Со сбытом проблем не будет. Что-то пустить в столовую 41-го квартала, а сэкономленную таким образом дефицитную тушенку продать «налево». Что-то вывезти для реализации в Ивдель (не в Вижай, там своих рыболовов — каждый второй, не считая каждого первого). Сосьвинская сельдь наиболее вкусна в соленом и малосольном виде — схема будет работать даже летом, рефрижераторы для сохранения улова не нужны.

Сохранился снимок дятловцев, сделанный во 2-м Северном поселке или рядом с ним. Туристы сфотографировались рядом с приспособлениями для развешивания посоленной рыбы. Функционировало оно явно весной, когда солнышко уже пригревало, но массовый вылет насекомых еще не произошел — иначе на выходе вместо вяленой рыбы получатся опарыши в изрядном количестве. На зиму веревки или тросы, растягиваемые между опорами, сняты. Но все равно можно понять, что развешивают здесь не пудовых тайменей и не метровых щук — небольших рыбок, максимум сантиметров по 30 длиной. Все сходится.

Илл. 62. Дятловцы во 2-м Северном, рядом с приспособлением для развешивания рыбы. Можно понять, что экземпляры там сушили далеко не трофейные, не метровой длины — расстояния по вертикали между опорами для натягивания веревок невелики.

Подведем итог: организовать нелегальный рыбный промысел на Лозьве не составило бы для Ряжнева или Бороды большого труда. И он бы функционировал, принося стабильный доход при минимальных вложениях. А за сутки вполне можно ликвидировать на реке все следы браконьерской ловли — убрать из проруби закол и снасти. Но если снасти и мешки с мороженой рыбой были припрятаны где-то здесь же, в одном из заброшенных домов, то дятловцы вполне могли на них натолкнуться и понять, что здесь происходит.

До сих пор все было у нас складно и гладко. Но если мы сейчас объявим, что причиной гибели группы стало обнаружение туристами нелегального рыбного промысла, — нас засмеют и правильно сделают. Такое утверждение своей нелепостью вполне может потягаться с байками о «неимоверно засекреченной ракете» и «космодромном спецназе».

Спору нет, браконьеры способны на многое.

Например, в настоящий момент (февраль 2020 года) штраф за поимку одной миноги (это, если кто не знает, небольшая рыбка, сравнимая размерами и вкусом с сосьвинской сельдью) — пять с половиной тысяч рублей. За ОДНУ штуку. При массовом ходе поймать за ночь в браконьерские снасти тысячу штук миноги — улов заурядный. Но если с этим уловом прихватят на реке, возмещать ущерб государству придется в сумме пять с половиной миллионов рублей. К тому же при ущербе в сто тысяч рублей и выше начинает действовать уже уголовная статья с реальным сроком. При этом оптовая закупочная цена черного рынка на миногу воображение не поражает: 250 рублей за килограмм, а в килограмме — примерно 15 штук — стоимость улова в тысячу голов всего-то шестнадцать с чем-то тысяч, не сравнить с пятью миллионами. Промысел получается чрезвычайно рискованным, попадаться нельзя, и браконьеры готовы очень на многое, чтобы не попасться.

Но это в наши дни.

В январе 1959 года ситуация была совсем иная — примерно та же, что с нелегальным старательством.

В действовавшем на тот момент Уголовном кодексе кары за браконьерство предусматривались смешные. Пятьсот рублей штрафа или полгода исправительных работ (даже не зоны). При отягчающих обстоятельствах — год исправительных работ.

Хотя и тогда можно было очень сильно пострадать за незаконную рыбалку. Вопрос в том, ГДЕ ловить. Лучше было не забрасывать сеть в пруд, где колхоз разводил карпов. Или в озеро, где рыбхоз выловил сорную рыбу и запустил взамен ценную. Такая рыбалка классифицировалась уже иначе — как хищение социалистической собственности. За такое деяние, совершенное в особо крупных размерах, можно было даже расстрел схлопотать — прославленный классикой «указ семь-восемь» к 1959 году не отменили. Применяли крайне редко, однако не отменили.

Но на Лозьве, в ее верхнем течении, государственного либо колхозного рыбоводства не существовало. А за незаконную поимку «дикой» рыбы кары полагались символические — никто и никогда не пойдет на крайне тяжкое преступление, чтобы скрыть незначительное, грозящее пустяковым наказанием.

Да и не стал бы никто Ряжнева наказывать, даже если бы принципиальный комсомолец Юдин накатал на него заявление в рыбнадзор. Ну, ловит уважаемый человек не совсем законно в тайге рыбу, кормит своих работяг — не оскудеет от его ловли Лозьва. Рыбный промысел во 2-м Северном даже прятать особо не стоило — все в округе наверняка о нем знали и относились с пониманием. Тем более что начали эту практику скорее всего геологи: приспособления для развешивания рыбы не выглядят новыми, недавно поставленными — могли сохраниться с прежних времен, когда в поселке квартировала ГРП.

Вот если бы дятловцы двинулись в свой последний поход пару-тройку лет спустя…

За эти годы в законодательстве очень многое изменилось. В конце 50-х правительство наконец заметило давно назревавшую проблему: рыбы во внутренних водоемах становится все меньше и меньше, уловы неуклонно падают. Стали искать причины, но самую главную — индустриализацию, проведенную в рекордные сроки без малейшей оглядки на экологию, — упустили из виду. Нашли других виновных: дескать, слишком много и бесконтрольно ловит население. Запретили продажу сетематериалов в личное пользование, внесли коррективы в правила рыболовства, многие снасти и способы ловли угодили в разряд запрещенных. А вскоре и наказания ужесточили: по статье 163 Уголовного кодекса, введенного в действие в 1961 году, за браконьерство можно было получить уже четыре года зоны. И штрафы стали отмеривать иначе: не пятьсот рублей за все, но за каждый незаконно выловленный хвост отныне начислялась оговоренная сумма — при промысловых объемах цифры набегали огромные.