Герман Устинов - Смена эпох

Поглядывая на хозяина ресторанчика, рассчитывающегося с посетителями возле открытой входной двери, Сайед решал про себя самую трудную задачу своей миссии. Спросить или нет у этого торгаша, как найти Абдула Калами? Знать-то он наверняка знает, на базаре между собой знакомы все. Но вдруг нарвешься на человека, дружащего с царандоем или ХАДом? Правда, ничего компрометирующего у него при себе нет — ни оружия, ни секретных писем. Вывернуть наизнанку рубашку они вряд ли догадаются…

Сайед попросил принести еще один чайничек чая и, расслабившись, закрыл глаза. Какой же у них рай здесь, в Джелалабаде! Хоть и март, на дворе теплынь, все в цвету, кругом чистые арыки, журчащая вода, тенистые деревья. А там, в Кундузе, все еще холодно и неприветливо. Вот найдет Абдула Калами, хорошо отмоется с дороги, отдохнет денек-другой и вместе с проводником двинется дальше, в Пакистан. Миновать границу не проблема. Говорят, на этом, восточном ее участке 67 переходов, и только два — по автомобильным дорогам, то есть с пограничными пунктами, таможнями и прочими строгостями.

Закончив обед сигаретой, Сайед встал и решительно направился к хозяину. «Пятьдесят афгани», — быстро посчитал тот плату за еду. Гость добавил сверх этой суммы еще сотню и тихо спросил: «Не сведешь меня с Абдулом Калами?» — «Чего проще, поговори вон с теми двумя ребятами за угловым столиком».

Молодые парни, сидевшие за этим столом, были из местной хадовской службы. Они хорошо знали, что Абдул Калами, старый контрабандист и торговец наркотиками, профессиональный проводник через тайные тропы пограничья, недавно был арестован их коллегами и находится под следствием в доме предварительного заключения. Искать этого человека мог только тот, кто хотел воспользоваться его услугами. Любознательного гостя, несомненно, следовало задержать и познакомиться с ним поближе…

В это время я и мой давний друг, корреспондент чехословацкой газеты «Руде право» 3денек Кропач, прилетевший из Праги в двухнедельную командировку в Афганистан, вели беседу с руководителями джелалабадского управления ХАДа. Нам рассказывали, что число банд в провинции заметно сокращается, да и сами они по количеству людей становятся меньше — 20–30 человек в каждой. На открытые столкновения с силами порядка они уже не отваживаются, действуют исподтишка, методом террора и диверсий. Народ ненавидит душманов и при каждой возможности стремится способствовать народной власти в борьбе с ними.

— Да вот только что, буквально полчаса назад, простой дуканщик помог нам задержать душманского гонца аж из Кундуза, — заметил начальник оперативного отдела. — Хотите посмотреть, какие сведения тот нес в Пакистан? — И он принес из соседней комнаты зеленый татрун — длинную национальную афганскую рубашку, которая носится навыпуск, поверх шаровар. Увы, надежды Сайеда Махмада не оправдались. Татрун был вывернут наизнанку. У него оказалась хитрая подкладка — пять-шесть пришитых друг к другу наподобие лоскутного одеяла кусочков ткани, исписанных химическим карандашом.

Не только мы со Зденеком Кропачом, но и профессионалы — афганские чекисты, пять лет ведущие борьбу с афганской контрреволюцией, с удивлением рассматривали это необычное одеяние. «Ну и хитрецы, — присвистнул начальник управления, — впервые вижу такое. Ход понятен — при досмотре на границе пограничники могут прощупать одежду. Бумага шуршит, ее обнаружить легко, вот и написали на тряпках…»

Материалы, вшитые в татрун, были разного толка: доклад о ситуации в провинции Кундуз, финансовый отчет, личное послание одного из членов банды своему брату. Но одно письмо носило принципиальный характер. Именно ради него пустился в дальнюю дорогу Сайед Махмад. Его текст я и хочу привести ниже.

«Почтенному и многоуважаемому моулави Мухаммаду Наби Мухаммади (лидер и организатор «движения», теолог с высшим образованием, яростно выступающий против философских воззрений «безбожников-материалистов», «захвативших» власть в ДР А и «не признающих аллаха»; эмигрировал в Пакистан после Апрельской революции 1978 года. — Г. У.) или его уважаемым заместителям.

С прискорбием сообщаем, что в результате тяжелого четырехчасового боя 4-го хута (22 февраля) наш отряд понес серьезные потери. Убит наш предводитель Азиз, погибло еще девять человек, около двадцати получили серьезные ранения. Часть людей покинула отряд. Неверными захвачены два наших главных склада — с оружием и продовольствием.

На совещании оставшихся в наличии членов отряда предложена кандидатура нового начальника — уважаемого Рахмана. Данные о нем содержатся в нашем предыдущем письме, направленном вам четыре месяца назад. Просим рассмотреть это предложение и выслать с нашим курьером санкцию на его утверждение.

Просим также как можно быстрее оказать нашему отряду материальную и военную помощь. Для этого лучше отправить из Пакистана два каравана с интервалом в один месяц, на случай, если один из них будет перехвачен властями. Мы же тем временем будем стремиться к восстановлению численности нашего отряда.

Да благословит вас всевышний!

28-го хута, в Кундузе».

Дальше следовали два десятка подписей.

Сайед Махмад, сорокалетний крепыш, которого привели по нашей просьбе в кабинет начальника управления ХАДа, был переодет уже в другое одеяние, более отвечающее его нынешнему положению: полосатые штаны и куртку, смахивающие на пижаму. Он упорно отказывался от своей причастности к «движению», к банде, говорил, что взялся доставить лоскутное послание за деньги, какие сведения и кому нес — не знает, неграмотен, и что единственная ниточка, доверенная ему, — имя Абдула Калами.

Так это или нет — покажет дальнейшее расследование. Да и не в гонце из Кундуза, в конечном счете, дело. Получено еще одно веское и неопровержимое доказательство того, что необъявленная война, ведущаяся против Демократической Республики Афганистан, организуется, дирижируется и оплачивается зарубежной реакцией, лютыми недругами революционных перемен на нашей планете.

Кто такие Азиз, Рахман, Калами или Махмад? Не более чем платные наемники, маленькие злодеи, третьеразрядные фигурки в чужих руках. Им ли противостоять неудержимой поступи новой жизни, светлым переменам на афганской земле? Зарубежные покровители и опекуны подрывной борьбы против ДР А давно должны бы были понять, что вкладывают свои средства и силы в бесперспективное дело.

— Так вы хотите знать, почему я отложил свою мотыгу и взял в руки автомат? Почему все эти люди, не только мы, мужчины, но и женщины, старики работают в поле с винтовками за плечом, а если надо, воюют вместе с нами? И за что мы сражались в нашем последнем бою?