Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

Неистовый монолог квазинезависимой женщины, страдающей без любви и не способной существовать без спутника, которому она, разумеется, «хочет покориться», песня «Одиночество» изменила карьеру певицы Славы, которая прошла с Дробышем весь свой творческий путь. Начинала она с R’n’B и даже записывалась в Лондоне с Крейгом Дэвидом, но после успеха «Одиночества» более или менее полностью переключилась на романтический шансон для взрослых. Будем честны: вряд ли бы эта песня оказалась здесь, если бы не фильм «Горько!», где Александр Паль и Валентина Мазунина пляшут под нее безоглядный танец большой России.

Виктор Дробыш

продюсер, автор песни

Успех всегда вырастает из труда. Даже когда сегодня персонаж взлетает за считанные месяцы, мы потом понимаем, что он до этого восемь лет просидел в андерграунде. Человек набирает багаж, эмоции – и ждет какую-то свою песню, которая станет олицетворением его славы. Когда мы со Славой впервые повстречались, она даже не была певицей: просто молодая веселая девчонка, в семье которой постоянно пели – и мамки, и тетки, и все вместе. Ей казалось, что если они на кухне поют, то, в принципе, они могут петь и в концертном зале. И вот между этим моментом, когда у нее возникло желание петь, и моментом, когда она вышла на сцену концертного зала – куда пришли люди, купившие билеты, – прошло лет десять, не меньше. Между этим были и «Попутчица», и другие классные песни; и «Золотые граммофоны», и съемки в фильмах. Но все это не приводило к народной любви в том ее выражении, что человек вместо того чтобы что-то купить для своей семьи, покупает билет на концерт Славы. Сегодня у нее такая любовь есть. Это, наверное, самый большой приз, который может получить артист – и приз этот во многом создан песней «Одиночество».

У меня была ситуация в жизни: я вдруг оказался один. Со мной такое редко бывает – обычно дом, семья, все время в тусовке. А тут вдруг дочка попала в больницу, и я отвез жену к ней. И думаю: «Чего мне домой ломиться? Меня там никто не ждет. Может, поиграть что-нибудь…» Настроение еще было такое – постоянно думал, как же там у дочки все закончится. И я что-то думал, сочинял – а потом написал на таком большом календаре: «Одиночество – сука», – и обвел раз двести. Прошло, наверное, полгода. Я искал телефон какой-то, стал этот календарь назад отлистывать. Смотрю – а на всю страницу написано: «Одиночество – сука» (смеется). Начал вспоминать, о чем это было, – и вот такое бывает, когда ты мелодию придумываешь вместе со словами; сразу, без размышлений. У меня в том офисе пианино стояло, я сел за него – и начал: «Одиночество – сволочь, одиночество – скука, / Я не чувствую сердце, я не чувствую руку». Причем еще подумал: «Какая-то хуйня, какую руку?!» Ну ладно, потом изменю. И так и не изменил – не придумал ничего лучше. Ну и дальше (напевает): «Я сама так решила, тишина мне подруга, / Лучше б я согрешила, одиночество – сука». Прекрасно!

Потом пришла ко мне одна певица. Я ей говорю: «Блядь, я такую песню сочинил! Мне кажется, прикольно. Можешь спеть? Куплет пока на ля-ля-ля, а припев уже со словами». Называть ее имя не буду – но поет она очень хорошо. И она спела эту песню – причем сразу же все как надо. И говорит: «Слушай, ну какое говнище! Ты на эмоциях какое-то говно написал». А буквально через час после этого приходит Слава. Когда Слава приходит, для меня это всегда праздник – нас пробирает хохотун, и заканчивается это обычно дружеской пьянкой, причем независимо от времени суток (смеется). В общем, она пришла, я говорю: «Наливай». Махнули, стали общаться. Я говорю: «Вот я сегодня песню написал, сразу со словами – мне казалось, крутую. А девушка пришла, спела – и оказалось говно». Она смотрит слова и говорит: «Прикольно, а мелодия?» Я ей поставил с телефона. Слава говорит: «Давай я спою». И спела. Я аж в мурашках весь. Сразу понял, что это хит.

Слава спрашивает: «А можно я куплет напишу?» Это был первый раз, когда я ответил: «Да, пиши». Ушла, звонит и говорит: «Я так волнуюсь – наверное, говно полное получилось». Я говорю – играй. И она начинает: «Каменная леди, ледяная сказка…» Ну пиздец! И все, после этого мы уже ее записали. Причем Слава пришла на запись больной – но у нее записываться лучше всего и получается, когда она болеет.

К моменту, когда «Одиночество» выстрелило, Слава подошла уже со своей манерой, со своей харизмой, со своей неувядающей любовью к музыке. Знаете, бывают такие люди – «телочки», а не девушки. Они говорят, мол, не хочу шубу, хочу петь; пусть Дробыш напишет. Она пришла, попела – за нее все оттюнили; иногда еще и спели за нее. Но потом-то надо уже суетиться: куда-то ездить, выступать на концертах, еще и бесплатно. И тут многие остывают, потому что становится понятно: весь этот блеск, который ты видишь по телевизору, – это достаточно тяжелая работа. Уж лучше шубу (смеется). К чему это я – Слава вообще не такая. Она прошла через все это говно – и не соскочила, а наоборот, решила внутренне: «Я все равно пиздец, как хочу быть певицей. Не надо мне ни самолетов, ни машин – хочу петь». И вот десять лет в ней все это укреплялось, оформлялось; появилась уверенность, манера, этот хрипловатый тембр голоса. И тут вдруг та самая песня – добро пожаловать!

В хите всегда есть магия. Ты можешь написать хорошую песню, но не угадать несколько позиций – и она не станет хитом. Это и выбор артиста, и аранжировка, и тональность, и даже сезон, когда она выходит, – все это может убить песню. Но иногда происходят чудеса. Вот песня «Я тебе не верю», которая вывела на новый уровень Григория Лепса и вернула Ирину Аллегрову на уровень дворцов спорта. Восемь лет она у меня лежала. Я пытался ее на английском делать, потом на русском с разными артистами; потом появился Лепс, потом Лепса записали вместе со Стасом Пьехой – все не шло, пока не появилась Аллегрова. А дальше был такой момент: в Финляндии ко мне заехал Сергей Архипов, в то время главный редактор «Русского радио». Я ему поставил песню. Он сказал: «Это чудо какое-то, но вот здесь гитара слишком тяжелая, сделай чуть потише». И это тоже сыграло роль в судьбе песни. Вот так все тоненько.

В «Горько!» я только кусочек с «Одиночеством» смотрел. Смешно получилось, да. Это хорошо, когда песня ползет, как зараза (смеется). Для меня большой показатель популярности песни – это использование ее в юмористических передачах, так что такое всегда приятно. Это значит, что песня становится более народной. Мне кажется, самая большая награда – это если лет через десять – двадцать песни будут жить и кто-то спросит: «А кто композитор?». А ему ответят: «Да не, это народная».