Григорий Брейтман - Преступный мир: Очерки из быта профессиональных преступников

Благодаря такой вечной напряженности мыслей населения тюрьмы относительно побегов нет такой тюрьмы, из которой, несмотря на все принятые меры, не мог бы совершить побег арестант. Таких же тюрем, из которых в течение года не совершается нескольких побегов, очень мало. Бегство, если можно так выразиться, idee fixe [2] Навязчивая идея (фр.). всей тюрьмы. И потому можно себе представить положение арестантов, когда вдруг тюремным начальством обнаруживается подготовление к побегу. Арестантская мечта, лелеянная ими иногда в течение нескольких месяцев, стоящая им многих бессонных ночей, физических трудов, вроде совершения подкопов, перепиливания решеток и т. д. — весь этот проект рушится сразу, результаты долгих трудов сразу уничтожаются, начинается следствие.

Жаль тогда арестантов, до того они, несчастные, опечалены. Они плачут, не едят и не спят, неудача их мучает, хотя арестанты привыкли к неудачам, к ударам судьбы; плачут они потому, что не знают, кто из «засыпал», кто выдал их тайну начальству. Они знают лишь, что донос совершен кем-либо из товарищей, потому что, по их мнению, нет более ужасного преступления на свете, чем донос преступника на преступника, когда свой выдал своего. Арестанты объясняют это обстоятельством, что от такого доносчика, которого тюрьма окрестила именем публичной женщины, нельзя укрыться; он с ними живет, ест, вместе страдает, подвержен одной участи и затем, узнавая их тайны, открывает их начальству. Если какой-либо проступок со стороны арестантов обнаружит кто-либо из тюремного начальства — «вода», как называют их в тюрьме, — арестанты на них мало сердятся, а еще реже мстят им каким-либо образом. Арестанты понимают, что это их служба и обязанность, а главное — то, что «воды» ведь можно остерегаться. Но когда выдает свой своего, такой изменник по тюремным законам достоин смерти.

Трудно себе представить то оживление среди арестантов, тот нервный подъем, какой наблюдается, когда тюрьма ищет среди себя своего врага. Происходит целое следствие, самое подробное, до мелочей, когда принимают участие старые бродяги, которые гадают и по глазам арестантов читают, — арестанты на все идут, чтобы найти виновника. И если его находят, тому остается только прощаться с жизнью. Его при удобном случае, с согласия всего общества, главные пострадавшие от его доноса или арестанты, на которых пал жребий, «пришьют», т. е. совершат над ним арестантский суд. И пока виновник жив, арестанты не могут успокоиться, они горят местью, и нет ничего более ужасного и неизбежного, чем арестантское возмездие. Приговоренного к смерти чаще всего закалывают, и убийца непременно должен повернуть нож в ране: это есть традиционный арестантский прием во время убийства. После такой раны жертва никогда не остается в живых. Иногда заманят арестанты свою жертву в укромное место и там объявляют ей свой приговор. Несчастный молит, целует ноги своим судьям, клянется, рыдает, — все напрасно. Ни один мускул у них не дрогнет; привести в исполнение решение арестантов для каждого из них — священная обязанность. Трудно представить себе, сколько убивают арестантов посредством «темного кифа», когда приговоренного к смерти схватывают в темном углу, забрасывают шинелями и бьют ногами и руками, пока несчастный полумертвым не остается на полу и не уносится затем в больницу служителями.

Не только обнаружение побегов строго наказуется в тюрьме. Там всякого рода донос, более или менее важный, наказывается смертью. Кроме того, в тюрьме также сводятся счеты с виновными преступниками, изменившими традициям преступного мира на свободе во время воровских похождении, так как, несмотря на жестокое отношение преступников к доносам, полиция в лице профессиональных преступников имеет главных помощников при раскрытии преступлений. Среди них находится немало субъектов, решающихся из-за всяких личных выгод указать полицейскому виновника кражи, убийства и т. д., так что иногда такой субъект, вращаясь среди воровского общества и узнавая его похождения и тайны, бывает очень полезен полиции, которая получает от него все нужные ей сведения. Полиция дорожит таким преступником и умело эксплуатирует его. Доносчики получают прежде всего деньги за свои услуги, а затем, им значительно свободнее практиковать по части преступлений, потому что полиция крайне неохотно отправляет их в тюрьму, и только уже если доносчик слишком неудержимо поведет свои дела, полиция ставится в необходимость поступить с ним по закону.

Полиция исходит из той точки зрения, что лучше пусть не обнаруживаются кражи одного вора, а остальные воры зато будут задерживаться, чем, удалив доносчика в тюрьму, лишить себя необходимых средств для борьбы с профессиональными преступниками. В особенности охотно на сделку с полицией идут отбывшие наказание в арестантских ротах и лишенные прав. Они не имеют права проживать в течение известного времени в местах, где они совершили преступления, и в столицах, и вследствие этого любой городовой имеет право когда угодно задержать его и отправить в тюрьму. Благодаря лишь доносам с его стороны полиция охотно терпит его.

Затем, бывают отдельные случаи доносов преступников, совершивших не важные преступления; такие преступники дают «дело» полиции более важное, с тем, чтобы к ним отнеслись более снисходительно. Полиции полный расчет отпустить мелкого вора и раскрыть зато крупное преступление. Затем, предположим, приезжает в город какой-либо крупный вор-«марвихер». Не успеет он появиться в каком-либо общественном учреждении, чтобы выбрать себе жертву, как его отмечает опытный глаз сыщика и задерживает для предупреждения карманных краж. Паспорт у «марвихера» оказывается в порядке, и с первого взгляда кажется, что не было причины подвергать его аресту, лишать свободы лишь из-за одного предположения, что он явился совершать кражи. Одно желание без действий не наказуется. Но «марвихер» понимает, что, если агент решился задержать его, несмотря на отсутствие непосредственной причины, то потому, что путешествующие воры ездят всегда (как уже раньше указывалось в специальной главе) хотя и с настоящими паспортами, но на чужое имя, «белочерное». И вот вора начинают расспрашивать о предыдущих карманных кражах, совершенных другими ворами, и он принужден называть имена и раскрывать преступления своих товарищей, которых расспрашивающие разыскивают за совершенные «дела». Если он будет искренен и удовлетворит полицейских, его отправят на вокзал, прикажут взять билет и выпроводят из города. В противном случае его сделают «несчастным», как обыкновенно выражаются воры. Его сажают в тюрьму и возбуждают дело о проживании по чужому виду, а полицейские, если пожелают, непременно докажут его вину. Дело тянется долго, и все время вор сидит в тюрьме. Следствием же тем временем раскрывается его настоящее имя, «переворачивают его на лицо», как обыкновенно говорят, а затем уже выясняется его прежняя судимость и т. д. Тем более неприятно подобное дело для карманного вора, попавшегося за кражу. Если им остаются довольны допрашивающие его агенты, его не «выворачивают на лицо», он судится по найденному при нем паспорту и, конечно, привлекается за первую кражу. Другое дело, если узнаются его настоящее имя, судимость, и он предстает перед Фемидой как рецидивист. Вот, боясь такого положения, вору ничего и не остается, как идти на все требования и «капать» на своих.