Мартин Буркхардт - Краткая история цифровизации [litres]

Читатель:То есть ты всё еще веришь в просвещение?

Автор:Сложно сказать. С одной стороны – да, потому что только осознав происходящее, можно начать мыслить и понять, что мир вокруг себя можно обустроить совсем по-другому. С другой стороны – нет, ведь мне кажется, что эпоха просвещения пока даже не начиналась, и цифровизация, с которой сейчас носится наше общество, – очень показательный пример этому.

Читатель:Не понимаю. Объясни, пожалуйста.

Автор:У философа Иммануила Канта есть эссе «Что такое просвещение?». В нем он призывает самостоятельно мыслящих людей пользоваться собственным разумом, а не полагаться только на книги, мнение врачей, церковных или мирских авторитетов. Текст заканчивается требованием обращаться с человеком сообразно его достоинству, ведь он есть нечто большее, чем машина. Если переформулировать, то это значит, что достоинство возникает вне машины – и именно в этом смысле просветительский проект не то что не доведен до конца, а даже не начинался. Само понятие машины до сих пор представляет собой terra incognita, хотя оно уже определяет нашу жизнь. Обрати внимание, все говорят про цифровизацию, но используют при этом околорелигиозные термины: кто-то называет ее проклятием, кто-то – манной небесной, кто-то сравнивает с кометой, внеземным разумом, искусственным интеллектом… А я не согласен: машина – это не какое-то угрожающее нам инородное тело, машина – это мы сами!

Так что, мы рассказали всю историюцифровизации или хотя бы обрисовали ее в общих чертах? Нет, это невозможно, ведь она еще не закончилась. Мы уже поняли главную особенность компьютера: его история началась много веков назад. К его созданию приложили руку сотни философов, ученых и инженеров, и совершенно бессмысленно назначать кого-то из них единоличным создателем вычислительной машины. К сожалению, этим страдают многие другие рассказчики: у кого-то компьютер изобретен Тьюрингом, у кого-то – фон Нейманом, у кого-то – Конрадом Цузе. Такие выводы, безусловно, льстят поименованным господам, однако принижают вклад всех остальных участников этого поистине коллективного созидательного процесса. Мне кажется, справедливо обратное: никто и никогда не изобретал компьютер целиком, а вот отдельные его части – да, пожалуй. Если бы Джорджу Булю приснилось, что на его логике будут работать дейтинговые приложения, то он бы зажмурился и потер глаза от удивления. В недоумении остался бы и Чарльз Бэббидж, если бы ему кто-то сказал, что его вычислительная машина будет применяться в беспилотных автомобилях, для вычисления координат китов в океане и отслеживания трендов в Twitter. Выходит, что называть каждого из них отцом современного компьютера не только неуместно, но и категорически неверно. Компьютер нужно рассматривать как результат труда нескольких поколений, как большой готический собор, в строительстве которого участвовало множество архитекторов, учившихся друг у друга. Ровно поэтому большинство людей пожимают плечами, когда их спрашивают, кто изобрел компьютер, что придает его истории особую загадочность.

Трудность представляет также вопрос о роли компьютера в обществе, то есть о его природе как вещи. Давайте сравним компьютер с обычным инструментом, скажем, молотком. Конечно, для некоторых любая проблема в жизни сводится к гвоздю, потому что у них в распоряжении только этот молоток, однако это скорее исключение из правил. Для всех остальных молоток – это такое продолжение руки, усиливающее удар и служащее для забивания гвоздей. А вот для чего служит компьютер? Чтобы отправлять почту? Чтобы лайкать партнеров в «Тиндере»? Чтобы подавать налоговую декларацию? Может быть, чтобы производить вычислительные операции, раз слово «компьютер» образовано от слова computus, то есть «вычисление»? Компьютер на самом деле может выполнять тысячи и тысячи операций и делать это упорядоченным образом (поэтому, кстати, в романских языках слово «компьютер» происходит не от слова «вычисление», а от слова «порядок»: во французском он ordinateur, а в испанском – ordenador).

Ответить на вопрос о предназначении компьютера значительно проще, если понимать его не как инструмент, а как мастерскую, то есть пространство, в котором могут храниться самые разные инструменты, в том числе и те, которые еще не изобретены. Инструментом он будет являться только в момент самой «оцифровки», когда часть действительности переводится в цифровое агрегатное состояние, тем самым обретая невероятное количество степеней свободы. Пространственное измерение машины объясняет несколько парадоксов, в том числе известное высказывание Стива Джобса «Компьютер – это решение. Теперь нам нужна проблема» и не менее загадочное замечание философа Вилема Флюссера «Мы открываем то, что изобрели». В переносном смысле можно говорить о призрачном континенте, который мы открываем словно колонизаторы Америки. Знание о существовании Нового Света у нас уже есть, однако полное освоение этого континента займет значительное время. Пространственный характер нашего восприятия машины подчеркивает и то, как мы называем обитателей нового цифрового мира – digital natives, «цифровые аборигены». Используя этот термин, мы признаем, что этот мир может стать для кого-то новой родиной, новым жизненным пространством. Особенность цифрового мира в том, что он не знает границ: всё, что можно электрифицировать, можно и оцифровать, а всё, что можно оцифровать, можно сохранить, а потом размножить и передать в любую точку физического мира со скоростью света.

Ровно поэтому компьютер следует рассматривать как универсальную машину, как инстанцию, через которую достижима любая цель- и это, пожалуй, будет наиболее точным определением. Так как компьютер заменяет собой все мыслимые инструменты и скрывает в себе целый мир, его было бы ошибочно сравнивать и ставить на одну ступень с другими инструментами. Конечно, компьютер можно использовать как устройство-посредник – в качестве печатной машинки, для записи или воспроизведения звука, – однако этим его функциональность не ограничивается. Второй, не менее важный пункт заключается в том, что компьютер за счет своей логики позволяет освободиться от вещественности: число становится описанием числа, текстовый редактор – описанием пишущей машинки, а фотография – совокупностью знаков, которые интерпретируются как цветные точки. Говоря терминами Джорджа Буля, можно утверждать, что компьютерная вселенная существует благодаря уничтожению – ну или преодолению вещественности. Так проясняется существенное отличие виртуального мира от реального. Если какой-то объект (например, музыкальное произведение) оцифрован, то, следуя формуле x = x n, его оригинал, в общем-то, становится ненужным. Возможность неограниченного размножения цифровых сущностей важна не только для звукозаписывающей индустрии, но и для нашей занятости. Если мы однажды оцифруем какой-то вид деятельности, то он станет образцом, который можно воспроизвести в любое время, в любой точке планеты и любыми средствами, пусть даже силами ботов, дронов или армии роботов. Эта мысль вызывает у нас ужас и возмущение – явный признак того, что мы имеем дело с настоящей цифровой революцией, последствия которой значительно более серьезны, чем последствия стихийных бедствий, войн или государственных переворотов.