Валентина Краскова - Преступления за кремлевской стеной

Теперь очередь адвокатов. Каждый из них абсолютно уверен в невиновности своих подзащитных: если у кого-то еще оставались какие-то сомнения, то на суде они развеялись. Ясно и то, что никакой надежды на оправдательный приговор после речи прокурора уже не остается. Разве что надежда на чудо.

Дина Каминская, адвокат Павла Литвинова. Опытнейший защитник, она вряд ли надеется на чудо: предыдущие политические процессы, в которых принимала участие, не сделали ее оптимистом. Остается лишь честно и безукоризненно исполнить свой долг. «Закон карает, — объясняет она суду, — …за систематическое распространение в устной форме заведомо ложных измышлений. Ни в тексте обвинительного заключения, ни в речи прокурора такого обвинения в адрес подсудимых не было.

Статья 190 предусматривает также ответствен-ность за изготовление клеветнических произведений.

Защита считает, что поднятый Литвиновым лозунг не является произведением, что в деле нет никаких доказательств того, что этот лозунг был изготовлен именно Литвиновым, и что текст этого лозунга не носит клеветнического характера…

Не так давно в кинотеатре «Россия» демонстрировался фильм «За вашу и нашу свободу». Название этого фильма точно соответствует лозунгу, поднятому Литвиновым на Красной площади. Никто не считает название этого фильма клеветническим. Значит, не смысл этого лозунга, а подразумеваемый подтекст… признается сейчас неправильным и преступным…»

Не нужно, думаю, объяснять, какого мужества требовало само решение, выступив в защиту диссидента, потребовать его оправдания.

Девять лет спустя Д. Каминская будет исключена из коллегии адвокатов, у нее дома устроено несколько обысков, за нею установят слежку, под угрозой ареста окажется муж — и их обоих буквально вытолкают в эмиграцию.

Выступает Софья Калистратова, защитник Вадима Делоне. У нее огромный опыт адвокатской деятельности, в том числе и участие в политических процессах. Ее подзащитный — молодой поэт, у которого за плечами условный срок, несколько месяцев пребывания в следственном изоляторе КГБ за участие в правозащитной демонстрации на Пушкинской площади.

С. Калистратова подробно рассказывает о судьбе молодого человека, еще не нашедшего места в жизни, зато уже испытавшего и тягость заключения, и наветы прессы. «Я имею право утверждать, что наш закон не знает уголовной ответственности ни за убеждения, ни за мысли, ни за идеи, а устанавливает уголовную ответственность только за действия, содержащие конкретные признаки того или иного уголовного преступления. Вот позиция защиты, которая дает мне право утверждать, что умысла порочить советский государственный строй у Делоне не было, что он в своих действиях руководствовался совсем другими мотивами. Если эти мотивы, это своеобразие мнений и убеждений прокурор охарактеризовал как политическую незрелость и неустойчивость, то за политическую незрелость и неустойчивость нет уголовной ответственности».

В 1976 году С. Калистратова уйдет из адвокатуры; за участие в правозащитной деятельности переживет пять обысков. Семь лет над нею будет висеть уголовное «дело», прекращено оно будет лишь в 1988-м… за год до смерти.

За оправдание своих подзащитных выступают и адвокаты Владимира Дремлюги и Константина Бабицкого — Н. Монахов и Ю. Поздеев.

Лариса Богораз, отказавшись на время суда от услуг адвоката, защищает себя сама. Она пытается объяснить, что заставило ее выйти на площадь, но эти объяснения никак не могут устроить судью и прокурора. Речь Л. Богораз неоднократно прерывается требованиями «не пропагандировать свои взгляды», «не излагать свои убеждения». Подсудимая объясняет суду, что убеждения ее, как и любого нормального человека, гораздо шире того, о чем она вынуждена говорить. «Для себя я не прошу ни о чем, — произносит она в конце. — Прошу обратить внимание суда на вопрос о мере наказания для Делоне». И вновь судья ее обрывает: «У каждого подсудимого есть свой адвокат, говорите о себе».

О себе Л. Богораз скажет в последнем слове, в последний день судебного заседания:

— «Я люблю жизнь и ценю свободу, и я понимала, что рискую своей свободой и не хотела бы ее потерять.

Я не считаю себя общественным деятелем. Общественная жизнь для меня далеко не самая важная и интересная сторона жизни. Тем более политическая жизнь. Чтобы решиться на демонстрацию, мне пришлось преодолеть свою инертность, свою неприязнь к публичности…

Я оказалась перед выбором: протестовать или промолчать. Для меня промолчать — значило присоединиться к одобрению действий, которых я не одобряю. Промолчать — значило для меня солгать. Я не считаю свой образ действий единственно правильным, но для меня это было единственно возможным решением.

…Именно митинги, радио, сообщения в прессе о всеобщей поддержке побудили меня сказать: я против, я не согласна…»

Последнее слово предоставляется Павлу Литвинову.

«…Для меня не было вопроса, выйти или не выйти. Как советский гражданин я считал, что должен выразить свое несогласие с грубейшей ошибкой нашего правительства, которая взволновала и возмутила меня, — с нарушением норм международного права и суверенитета другой страны.

…Прокурор называет наши действия сборищем, мы называем их мирной демонстрацией. Прокурор с одобрением, чуть ли не с нежностью говорит о действиях людей, которые задерживали нас, оскорбляли и избивали. Прокурор спокойно говорит о том, что, если бы нас не задержали, нас могли бы растерзать. А ведь он юрист! Это-то и страшно».

Последнее слово Вадима Делоне:

«Я понимал, что мое положение особое. И что обвинение, безусловно, воспользуется этим, если против меня будет возбуждено дело. В отличие от других подсудимых я знал, что такое тюрьма… Однако я все-таки вышел на демонстрацию… Это лишь доказывает, что я действовал с глубокой убежденностью в своей правоте… Я понимал, что за пять минут свободы на Красной площади могу расплатиться годами лишения свободы».

Суд удаляется на совещание.

Сегодня, когда вынесены все приговоры, и время, о котором идет речь, названо «застойным», нетрудно припомнить день и час, обозначившие неуклонное сползание страны в трясину беззаконий, лицемерия, лжи. Ночь с 20 на 21 августа. С этой поры начинаются равномерное и жестокое удушение культуры, идеологические погромы, экономический развал. Обиженные XX съездом неосталинисты восприняли «чешские события» как сигнал к действию, и пошли по нашим городам и весям проработки, исключения, аресты, ссылки, высылки… Конечно, все это происходило и раньше, но такой размах и силу в новейшей истории приобрело лишь с августа 1968 года.

«ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ СОВЕТСКОЙ ФЕДЕРАТИВНОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ…» Суд выносит приговор, который вполне совпадает с требованием прокурора. Чудес не бывает и отныне не будет.