Елена Отто - Следующая остановка – Лондон. Реальные истории из жизни русских эмигрантов последней волны

Я сползаю со стула. Продам паспорт. На имя Марины Мертвяковой. Худая шатенка двадцати шести лет. Один звонок в полицию, и эта бесстрашная шатенка получит срок до двух лет. Интересно, она об этом подумала? А когда посылала письмо в редакцию? Скорей всего, в кругу ее знакомых все уже не по разу продали свои паспорта и получили новые, поэтому процесс ей кажется весьма банальным. Пустяки, дело житейское.

Звоню знакомым украинцам. Народ ушлый и опытный. Шесть лет в стране. Хочу получить комментарий.

– Привет, Даш, у меня тут паспорт продают. Латышский. Красивый такой, синенький, гражданский. Как раз тебе под цвет глаз. Компактный, легкий – в ручную кладь в самолет удобно брать, веса не добавляет. Всего шестьсот фунтов, уезжают через две недели, не хочешь? Будешь Мариной Мертвяковой.

– Мне не нравится ее фамилия, – произносит Дашка после некоторого раздумья.

– А мне как не нравится! Я вообще не представляю, как жить с фамилией Мертвякова! Особенно по чужому паспорту. Не знаю, кому она его продаст.

– Когда уезжает, говоришь? Через две недели? Надо подумать. Спроси ее, есть ли у нее какие-то сопроводительные документы. Вроде разрешения на работу и налоговое удостоверение, может быть, счет в банке. Если нет, то не может ли она задержаться в стране подольше и оформить все это. Ей на свою фотографию все этого гораздо легче сделать, чем мне, например, потом. Если у нее будет полный комплект документов, мы больше заплатим. А так даже рисковать не стоит. Сейчас никто не покупает паспорт сам по себе.

– ОК. Сама позвони. Я тебе ее телефончик дам по старой дружбе. У нас тут в редакции, как в полиции, доступ к любой секретной информации, иногда аж страшно становится. Звони. Заодно мозги девчонке вправишь. Двадцать шесть лет, а все такая дура. Диктовать?

– Знаешь, не надо. Не хочу быть Мертвяковой.

– Я тоже не хочу, чтобы ты была Мертвяковой. Отбой. Пусть сама мучается с такой фамилией, – заключаю я и выбрасываю объявление в корзину для мусора.

Кристина – одна из самых удивительных женщин, которых я знаю. У нее высшее юридическое образование, она окончила аспирантуру в Новосибирске и, наверное, я за всю жизнь не встречала такой наблюдательной и проницательной девушки. Она ведет меня по роскошному ресторану с достоинством владелицы этого заведения и с тонким юмором знакомит с внутренней кухней.

Я знаю, что она такая же Кристина, как я Аделаида, но в разговоре между нами не принято это обсуждать. В ресторане все знают ее как Кристину Пескувайте, гражданку Литвы, и о своей мнимой родине она расскажет вам больше, чем настоящие литовцы. Она никогда не была в Вильнюсе, но вы не почувствуете этого при разговоре с ней. У нее прекрасный английский, прекрасный русский, она не скрывает своего российского происхождения (в Литве осталось немало русских, осевших там во времена Советского Союза). Стандартная история на случай любопытствующих заготовлена еще в первые недели в Лондоне. Папа – литовец, мама – русская, в семье говорили по-русски, посещала русскую школу. Да, конечно, понимает по-литовски, но не любит этот язык.

Она на самом деле оперирует несколькими десятками фраз на уровне простого разговорного, и я в очередной раз удивляюсь ее способностям. Приехав в Лондон и приобретя литовский паспорт, она надела на себя литовскую идентичность, как надевают исторический костюм, она вжилась в него, как вживаются в сценический образ, и прожила в этом амплуа два года. Я видела много украинцев и русских, живущих по литовским паспортам, но не встречала никого, кто бы так серьезно подошел к поставленной задаче. Она выучила базовый литовский, изучила карту Вильнюса и определила свое мифическое место жительства, посмотрела фотографии основных достопримечательностей, запомнила названия районов и центральных улиц, национальных героев и звезд шоу-бизнеса и позаботилась об отступном варианте на случай возможного прокола. «Я не жила в Литве последние шесть лет, я училась в России». Два года она добросовестно играла свою роль и, скопив необходимую сумму денег, вернулась в Новосибирск. Отвоевала, доставшуюся от родителей квартиру, на которую при разделе наследства претендовали родственники, заплатила запрошенную сумму, сделала ремонт и живет с шестилетним сынишкой. Получила хорошую должность, кажется, менеджера по кадрам в международной компании. Английский за два года она отшлифовала основательно. Ни слова сожаления об отъезде. Лондон был не более чем временным деловым проектом.

На дне рождения у друзей знакомлюсь с парнишкой из Эстонии. Представляется Алексом. На вопрос о полном его имени сбивается. Сначала говорит Алексей, потом Александр. Приятель зовет его Лехой, заявление он подписывает как Александр. За очередной пинтой пива в баре он доверчиво рассказывает, что в связи с одной хулиганской историей в Таллинне ему пришлось сваливать из Эстонии в рекордно сжатые сроки. На мобильный позвонила теща и сказала, что в доме полиция, что ожидают его. Вполне представляя, по какому поводу его ищут, до дома он в тот день не дошел. Заскочил к школьному приятелю Сашке, на ходу придумали выход. Тем же вечером он вылетел самолетом Таллинн-Лондон по паспорту приятеля. Оба белобрысые, бритые, худые. Одно лицо. Продемонстрировал мне фотографию в паспорте, хотелось похвастаться своей находчивостью – пацан еще, двадцать один год, нужно доказать свою крутость, невзирая на риск. По своему паспорту лететь он не мог, владельцев серых паспортов (не граждан Эстонии) не пускают в Европу без визы. Прилетел в Лондон, английский нулевой, никого знакомых, делать ничего не умеет. Дома жена и годовалая дочка. После третьей пинты пива начинает лить слезы, что скучает по дому и по дочке, что ему надоело скитаться, что неизвестно, когда можно будет вернуться домой, а жена бросает трубки и даже не хочет вникнуть в ситуацию. Через друга Сашку передала, что, если Леха не вернется через две недели, она подаст на развод.

– Что самое тяжелое? – задумывается Эрика. – Нет, чужое имя как раз смущает меньше всего. На него очень быстро привыкаешь откликаться. В этом даже нет ничего странного. Когда ты работаешь на англичан, редко когда даже твое родное имя воспроизводят с точностью. И если ты не хочешь, чтобы тебя звали Катъйа, Юла или Джэна, ты быстро соглашаешься на Кейт, Джулию или Джейн. Вот только сбивает с толку, когда часть твоих друзей знают тебя как Эрику, а часть – как Оксану. И когда эти знакомые пересекаются у тебя дома, происходят разные недоразумения. Знаешь, очень трудно убедить собственного отца, чтобы он не называл тебя Оксаной при гостях. Его это возмущает. А думать все время о том, кто из твоих друзей с кем знаком, а кто нет – напряжно. Для кого-то ты из Украины, для кого-то из Литвы, а когда твоя приятельница, забежавшая в гости, берет трубку домашнего телефона и отвечает твоему менеджеру, что не знает никакой Эрики, мурашки пробегают по коже. И, прежде чем подписать какую-либо бумагу, в очередной раз задумываешься – а кто ты на данный момент: Эрика или Оксана. Прямо шизофрения какая-то! А все эти расспросы коллег про Литву и про литовский менталитет… Временами кажется, что они все знают и нарочно пытаются подловить тебя на вранье. Постоянно выкручиваться, объясняя, почему ты не ездишь домой на рождественские и пасхальные праздники – ведь Вильнюс так близко и дешево. Почему к тебе не приезжают родственники – разве им не интересно посмотреть, как ты живешь? Почему ты не хочешь забрать свою дочку в Лондон – разве можно жить вдали от своего ребенка четыре года! Почему ты не хочешь присоединиться к коллегам в двухдневной поездке в Диснейленд, тем более что руководство компании оплачивает дорогу. Разве тебе не интересно? Иной раз запутаешься до того, что хочется завопить: «Конечно, интересно, конечно, хочу, но я никуда не поеду, потому что у меня нет никакого паспорта для того, чтобы пересекать границу, отстаньте от меня все!» Но ведь не завопишь же. Иногда лучше не иметь вообще никакого паспорта, быть беженцем, сидеть в ожидании решения своего дела. По крайней мере, врать не приходится.